Газета,
которая объединяет

ЗАЙЦЕВ + БЕЗДНА

20 лет назад раскрыли два самых громких преступления 90-х годов в Воронеже

В жизни каждого человека несколько судьбоносных дат. Какие-то из них мы поначалу не замечаем. Потом понимаем: да, это был тот самый шанс, которым мы сумели воспользоваться или же – не сумели. Ну, или не понимаем. Зачастую – это просто выбор, иногда непростой выбор. Наш фигурант – не исключение. И все, что он натворил, наверняка было его осознанным выбором.

В его жизни, на мой взгляд, есть три очень важные даты. Первая – 16 сентября 1993-го, когда его задержали в аэропорту Воронежа при попытке вылететь в Грузию; взяли – после долгих и, казалось, безуспешных розысков. Другая – 30 мая 1996-го, когда Воронежский областной суд вынес ему смертный приговор; к слову – со второй попытки. Ну а третья веха – 1 марта 1984 года. Ее объясню позже. Его деяния описаны в 23 томах уголовного дела, нескольких газетных публикациях и даже в художественном романе. Впрочем, роман этот я не читал, и, может быть, к лучшему. Чтобы самому попытаться понять, как и почему он дошел до жизни такой…

В начале1991 года на одном из совещаний тогдашний руководитель УВД Леонид Резниченко резко спросил у замначальника убойного отдела Михаила Сидорова: в состоянии ли воронежский уголовный розыск раскрыть убийство двух милиционеров, с момента которого уже полгода прошло? Сидоров, конечно же, ответил утвердительно, хотя реальных версий к тому времени у милиции не было. Зная об этом, генерал поинтересовался о сроках. На что находчивый сыщик заявил: «С сегодняшнего дня я перестаю бриться – до тех пор, пока не раскрою». Генерал одобрил такую «гарантию», хотя по милицейскому уставу борода тогда в запрете была. Но Михаил Васильевич не знал, что небритым ему придется ходить полтора года.

…12 июля 1990 года воронежцы были шокированы сообщением о гибели двух сотрудников ППС Центрального РОВД Сергея Кривова и Юрия Кесаря. Накануне поздно вечером кто-то расстрелял постовых в скверике у Дома офицеров. Шел двенадцатый час ночи, их дежурство приближалось к концу, и парни, судя по всему, присели на лавочку перекурить. Труп Юрия Кесаря был обнаружен в нескольких метрах от этого места. Сергей же просто свалился с лавочки, а менее чем через час, уже в реанимации областной больницы, его сердце остановилось.

У обоих милиционеров пропало заряженное табельное оружие – пистолеты Макарова с запасными обоймами.

Дело с бородой

Почти сразу стало ясно, что стрельба велась из охотничьего обреза крупнокалиберной дробью. Прямых очевидцев убийства не оказалось. Правда, потом жильцы одного из близлежащих домов рассказали, что минуты спустя после выстрелов они видели с балконов, как по порожкам из сквера спустился молодой человек с сумкой и спокойно пошел по улице Фридриха Энгельса в сторону кинотеатра «Юность»…

Погибшие милиционеры были молоды, полны сил и планов. Юрий Кесарь, переехавший в Воронеж с Украины, в милицию пришел из пожарки. Кстати, приемная комиссия предложила ему поработать в элитном подразделении по охране совпарторганов, конкретно – на посту в обкоме партии. Но он отказался и стал уличным постовым. 8 июля 1990 года, за три дня до рокового дежурства, Кесарь вышел на работу из отпуска…

Жена Юрия в то время вынашивала первого ребенка, но родиться ему было не суждено: в августе у вдовы милиционера произошел выкидыш. Его похоронят в одной могиле с отцом…

Сергей Кривов прожил с молодой женой меньше года. В начале лета она ушла в декрет, готовясь стать матерью. Сын родится в сентябре. Своего отца он увидит только на фотографии…

В июле 90-го для воронежских сыскарей начались во всех смыслах горячие деньки. Уголовное дело об убийстве милиционеров поначалу было поручено следователю-криминалисту прокуратуры Воронежской области Владимиру Кожину. Как водится, отрабатывалось сразу несколько версий, перечислять которые не имеет смысла. Замечу только, что в число «подозреваемых» попали и подписчики газет «Труд» и «Воронежская неделя», из обрывков которых были приготовлены пыжи для патронов охотничьего обреза, обнаруженные на месте преступления.

И, казалось, уже тем же летом оперативников ждет успех, в деле появились конкретные подозреваемые: трое жителей Воронежа, которые были причастны к убийству своего знакомого из обреза. Их активная «разработка» привела к тому, что один из них признался и в расстреле постовых милиционеров. Впрочем, при более тщательной следственной проверке его признания оказались ложными, и версия эта очень скоро отпала.

Прошел год, борода у Михаила Сидорова уже походила на бороду Фиделя Кастро (кстати, новый начальник УВД Виктор Тройнин предложил Михаилу нарушить обет, но упертый сыщик пошел в отказ), а дело по двойному убийству сотрудников ППС перекочевало в разряд «висунов».

«Второе дыхание» расследованию придаст другое, не менее громкое ЧП, которое случится 15 июня 1991 года…

Заговорили пистолеты

Около 19 часов вечера у магазина потребкооперации, расположенного по адресу ул.Димитрова, 74, неизвестный напал на инкассаторскую машину. Выстрелами из пистолета был убит водитель Игорь Король, тяжело ранен Алексей Русанов, третьему инкассатору Родиону Ширину, который сидел позади, повезло больше: он отделался легким ранением. Относительно подфартило и еще одному человеку, продавцу инкассированного магазина Романцову, который, услышав выстрелы на улице, решил выйти и посмотреть, что происходит. А там происходило вот что.

Как только инкассаторский «уазик» начал движение от магазина, рядом с ним нарисовался некий молодой человек в кожаной куртке, спортивной шапочке и с сумкой. Достав из нее пистолет, он стал на ходу палить в инкассаторов.

Первым под раздачу попал водитель: получив несколько пуль, он погиб практически сразу, упав на руль. Автомобиль же по инерции продолжал двигаться в сторону Димитрова. Сидевший рядом с водителем Русанов также был тяжело ранен. И хотя он сумел достать пистолет, воспользоваться им толком не удалось: нападавший при стрельбе держался чуть сзади, да и сам пистолет, после того как в него попала одна из пуль, заклинило. Получив несколько ранений, Русанов все же успеет включить тревожную кнопку звуковой и световой сигнализации, а при падении вниз нажать рукой на педаль газа. И тем самым спасти жизнь себе и третьему товарищу – Ширину, рядом с которым и находился мешок с деньгами.

Родион был ранен в кисть руки, больше того – обезоружен, так как одна из пуль нападавшего повредила защелку магазина ПМ, выбив из пистолета обойму с патронами…

Открыть дверь снаружи преступник не мог, проникнуть в салон – тоже, так как машина, громко сигнализируя, продолжала движение. Нападение произошло средь бела дня и уже привлекло внимание многих людей. Все это вынудило нападавшего ретироваться в сторону магазина. Именно в этот момент в проеме его двери и появился Романцов – нежелательный и опасный свидетель. Преступник на ходу выстрелил в его сторону дважды. Одна из пуль просто разбила витрину, а вот вторая угодила в цель: раненный в ногу Романцов упал. Ну а злоумышленник скрылся за углом дома…

Немалые по тем временам деньги в сумме 93780 руб. остались в машине у инкассаторов. К ним уже спешили на помощь люди. Впрочем, одному из них, как мы знаем, она уже не понадобилась…

Игорь Король был высоким, красивым парнем. Сам из семьи военных, в армии он служил в ВВС. Инкассатором работал второй год. Женившись в 1989 году, в браке был счастлив.

Алексей Русанов получил тяжелейшие травмы, обрекшие его на длительное и сложное лечение. Он выжил...

Через пару дней стало ясно, что стреляли в инкассаторов из пистолетов сотрудников МВД, погибших год назад в сквере у Дома офицеров.

Оба уголовных дела объединили в одно, расследование резко активизировалось, попутно были раскрыты два умышленных убийства, несколько краж и грабежей. Однако полгода спустя особо важное следствие снова забуксовало: выйти на след преступника или преступников даже с помощью сыщиков из Москвы не удавалось.

В январе 1992 года следственно-оперативную группу по этому делу возглавит местная знаменитость и специалист по «висунам» Эмилия Крайкина – следователь по особо важным делам прокуратуры Воронежской области. Кстати, это она в свое время вела нашумевшее в узких кругах «дело Стешинского» – зятя первого секретаря обкома партии Игнатова. В ее группу также вошли руководитель убойного отдела УВД Михаил Сидоров и следователь прокуратуры Сергей Поповкин.

По инициативе прокуратуры и по просьбе губернатора Александра Ковалева к расследованию активно подключаются «чекисты»: сотрудники регионального управления Министерства безопасности России. Именно им и предстоит сыграть решающую роль в задержании человека, который по оперативным документам проходил у них как «Шакал». Однако случится это только осенью следующего года. А летом 92-го объединенное дело по убийству милиционеров и нападению на инкассаторов, увы, снова будет приостановлено…

Урожайная осень

Следователь Крайкина во­зобновит его 16 сентября 1993 года – именно в этот день в аэропорту Воронежа был задержан некто Зайцев, 25 лет от роду, житель Воронежа, собиравшийся вылететь в Грузию, а точнее – город Батуми, в префектуре которого он числился коммерческим агентом.

Его взяли по подозрению в нападении на инкассаторов. Правда, попытка с ходу «расколоть» Зайцева успехом у «чекистов» не увенчалась. Задержанного передали в руки «железной леди» Эмилии Крайкиной и фартового сыщика Михаила Сидорова.

И через три дня Игорь Зайцев «поплыл», «собственноручно» признавшись Крайкиной в том, что это действительно он расстрелял инкассаторскую машину июньским вечером 1991 года. Мотив традиционен: «Очень нужны были деньги, нужда заставила».

При этом арестант отказался от услуг адвоката и вроде как начал каяться: «Это даже не вина, а мой большой грех, совесть замучила, не давала спать по ночам. Самое главное для меня – единство души и тела. После совершенных преступлений я души не имел, а теперь снова обрел. Снисхождения себе не прошу».

Впрочем, его раскаяние, как выяснится чуть позже, было не полным. И не только по причине того, что в первых своих показаниях он нафантазировал про неких малознакомых ему Алика и Толика с рынка, которые якобы подсадили его на иглу, навели на инкассаторов и снабдили оружием – пистолетами, которые он после акции выбросил. Пройдет еще три дня, и раскаяние проснется в нем с новой силой. Только теперь в роли «исповедальника» окажется Михаил Сидоров.

Дергал ли черт Игоря за язык, доподлинно не известно, но на очередном рандеву Зайцев вдруг поинтересовался у сыщика: «Меня тут все за инкассаторов спрашивают, но вас-то наверняка больше волнует другое: кто двух милиционеров убил? Так вот, это моя работа, и где пистолет, тоже знаю».

Михаил Васильевич проявил тогда чудеса выдержки и подстраховки. Он понимал: пока пистолет не найден, трубить об успехе рано, и предложил Зайцеву написать заявление прокурору области с изложением обстоятельств совершения им преступления. Для чего оставил арестанта одного в комнате, чтобы исключить все возможные обвинения в давлении, физическом воздействии и т.д. Ну и чтобы не спугнуть птицу-удачу…

Замечу, что в конце заявления Игорь написал, что кольцо у одного из застреленных милиционеров не брал. Разговоры о пропаже с трупа обручального кольца пошли практически сразу после ЧП. Об этом написала пресса. Вскоре выяснится, что кольцо не исчезло: его просто сняли сотрудники оперативно-следственной группы на месте преступления – как раз для того, чтобы оно потом никуда не пропало. Но об этом в СМИ уже не рассказывалось…

В тот же день на чердаке дома №2 по ул.Порт-Артурской, где Зайцев последнее время проживал вместе с отцом и его сожительницей, под слоем голубиного помета Сидоров обнаружит упакованный ПМ с тремя патронами. Он окажется сборным – из двух пистолетов Макарова. Тех самых, которыми были вооружены погибшие у Дома офицеров милиционеры...

По словам Зайцева, второй пистолет зимой 1992 года он продал жителю Армавира Мкртчяну, гостившему в то время у него в Воронеже. За 20 тыс. руб.

Следы оружия затеряются. По показаниям допрошенного Мкртчяна, пистолет он «добровольно выдал» как «найденный» на одном из постов ГАИ на въезде в город Грозный, боясь задержания при милицейском досмотре. В неспокойную Чечню, в которой уже тогда все начиналось, он направился, чтобы прикупить по дешевке скот у потенциальных русских беженцев. А о грядущем шмоне на въезде в Грозный его якобы предупредили водители на заправке…

Сидоров не торопился брить бороду и после того, как нашел на чердаке пистолет. До тех пор, пока признания Зайцева по милиционерам не были подкреплены процессуально – на протоколах видеодопроса с выходом на место преступления.

В случае с инкассаторами все было проще: живые потерпевшие, несколько свидетелей, которые уверенно опознали в Зайцеве нападавшего…

На грани безрассудства

Что я знаю о Зайцеве? И много, и мало. В материалах уголовного дела есть с десяток свидетельств – «каким он парнем был», но большинство из них – предвзяты. А показания Зайцева про себя – противоречивы. Впрочем, иначе быть и не могло – с учетом того, в чем его обвиняли.

…Наш антигерой появился на свет в 1968 году в Калмыкии, где его отец, отбывая срок в ссылке, женился на местной девушке. Впрочем, его родители быстро развелись, отец вернулся в родной Воронеж, а Игорь остался с матерью в Элисте. Детство его не назовешь безмятежным: жил в неполной и небогатой семье, часто менял школы, с дисциплиной, учебой, законом не очень дружил. Кое-как закончив восьмилетку, уехал в Воронеж к отцу. Папаша не был праведником, любил выпить-погулять, жил в «свободном полете». К слову, еще до отъезда в Воронеж и сам Игорь схлопотал себе две условные судимости за кражи.

Здесь поступил в ПТУ №3, а потом – на авиационный завод. Затем – служба. Перед самым уходом на срочную Зайцев женился, в армии стал отцом. Замечу, брак этот тоже очень скоро распался.

Придя из армии, на завод он уже не вернулся, а трудового счастья искал в разных местах: работал водителем, кочегаром, учеником плиточника. Как он потом скажет следователю, «несколько лет пытался честно заработать денег, чтобы содержать семью, но пришел к разбитому корыту». Ни денег, ни семьи.

Тогда «от отчаяния и нужды» он и вспомнил про охотничий обрез, который еще пацаном украл у чабана в Калмыкии, когда пас овец. Вспомнил потому, что решил с его помощью раздобыть в Воронеже оружие посерьезней. Зайцев захотел сорвать большой куш, ограбив какой-нибудь банк. Позже решил: нет, это ему не по силам, а вот инкассаторы – самое то. Но – с калмыцким дробовиком на них не пойдешь.

Спрашивается – а где же тогда можно было раздобыть настоящее оружие? ЧОПов, как известно, еще не существовало, в магазинах «Военторга» продавались только «воздушки», а если еще и серьезного «бабла» не было для покупки ствола на черном рынке, то оставалось одно: напасть на «общедоступных» патрульных милиционеров. К слову, вот вам еще один аргумент в пользу свободной продажи оружия: тот, кто захочет вооружиться, сделает это любым способом, прежде всего – криминальным и с жертвами.

Так Зайцев и начал слежку за постовыми. Сначала – на левом берегу, в районе Арзамасской. Вскоре выяснил, что у «прогуливающегося» там патруля – один пистолет на двоих, а он хотел раздобыть два – чтобы при нападении на инкассаторов не перезаряжать оружие. Подходящий вариант нашелся в самом центре Воронежа...

В тот день он снарядил патроны, зарядил ими обрез и положил его в сумку через плечо. На охоту вышел поздно вечером. Дождавшись, когда двое постовых (а это были Кесарь и Кривов) углубились в темноту скверика у Дома офицеров и присели на лавочку передох­нуть, он решил действовать.

С заранее взведенными курками у обреза Зайцев незаметно приблизился к милиционерам и с расстояния полутора-двух метров прямо из сумки дважды выстрелил – в Кривова, а потом Кесаря. Мощные заряды дроби разворотили грудные клетки того и другого. Кривов остался на месте, а Кесарь, вскочив, сделал в горячке несколько шагов, но, обливаясь кровью, рухнул на землю.

У обоих милиционеров Зайцев перерезал перочинным ножом тренчики, которыми страховались пистолеты в кобурах, сложил оружие, запасные обоймы себе в сумку и неспешно удалился в сторону Ф. Энгельса. Дальше, с его слов, через Чернавский мост он пешком вернулся домой, а обрез несколько дней спустя утопил в «море». Пистолеты же он закопал, а потом один хранил у себя дома.

Зайцев, покидая место преступления, проявил удивительную хладнокровность, граничащую с безрассудством: его в эту ночь могли легко задержать со всем арсеналом улик…

История его безрассудства отчасти повторится и через год, когда он совершит разбойное нападение на инкассаторов. Выбрал людное место: рядом с намеченным объектом – рынок «Придача» и стоянка автотранспорта.

Была суббота, и вот вечером солнечного июньского дня у магазина «Сельхозпродукты» появляется подозрительный молодой человек с сумкой, одетый явно не по сезону и погоде: в кожаную куртку и спортивную шапочку. На него, кстати, сразу обратил внимание один из инкассаторов в подъехавшей машине – Ширин. Но когда другой инкассатор, Русанов, направился в магазин за деньгами, Зайцев зашел в телефонную будку, имитируя разговор, чем усыпил бдительность Ширина.

Дождавшись, когда Русанов сядет с инкассаторской сумкой в автомобиль, Зайцев быстро приблизился к «уазику» сзади и открыл стрельбу на поражение из пистолетов. Эксперты потом насчитают более 10 выстрелов, а в обойме одного ПМ, как известно, всего 8 патронов.

Мы уже знаем, как и чем закончилось это дерзкое нападение, у которого нашлось несколько «железных» свидетелей. Они и помогли впоследствии составить фоторобот преступника, что в конечном итоге облегчит задачу оперативникам.

Происхождение убийцы

«Идущий не властен над своими стопами» – эту замысловатую фразу подследственный Зайцев выдаст Эмилии Крайкиной, которая не один час проведет с ним в «задушевных разговорах» в СИЗО. «Надо жить своей жизнью и ждать своего часа. Каждому достается то, что написано от роду», – философствовал арестант.

«Он умеет красиво говорить, рассуждает здраво» – это о Зайцеве его бывшая сожительница Светлана К. И еще: «Я его любила, в нем было всего хорошего понемножку».

Это звучит несколько странно, ведь Света сошлась с ним уже после известных событий 90-го и 91-го годов, когда Зайцев, как он признавался следователю, потерял нормальный сон и душевный покой, стал замкнутым и нелюдимым, начал часто разговаривать сам с собой.

Вот матери Светланы Зайцев «не нравился», она его боялась – «хотя внешне он был спокойным, тихим, голос на нас обычно не повышал».

Как тут не вспомнить известную поговорку про черта, который водится в тихом омуте…

Думаю, этот черт проснулся в нем как раз в конце 80-х годов. Когда обнажились вопиющие противоречия переходного периода: с одной стороны – тотальный дефицит всего, пустые полки продуктовых и промтоварных магазинов, еда и водка по талонам, с другой – кооперативы, «комки» с иностранным шмотьем и бытовой техникой, поездки в Польшу за товаром, доллар как эквивалент всего.

Социализм с его уравниловкой кончался в конвульсиях, новые невиданные возможности уже будили в советском человеке зверя, затравленного борьбой с частнособственническим инстинктом, многочисленными запретами и пропагандой вечных духовных ценностей. Хотелось хорошо жить здесь и сейчас, да и слово «здесь» ключевым уже не было. Крышу начинало сносить у многих, особенно у таких противоречивых натур, как Зайцев.

Из акта его судебно-медицинской экспертизы: «Категоричен, нетерпим, склонен к морализации поступков окружающих. Личность внутренне конфликтная, болезненное самолюбие, чрезвычайно уязв­ленное чувство собственного достоинства сочетаются с жаждой самоутверждения и признания. Отмечается значительное упорство в достижении цели, ригидность (недостаточная переключаемость – прим. авт.) жизненных установок. При противодействии – агрессивен и вспыльчив».

Тогда, на рубеже 80-90-х, раздвинулись границы дозволенного. И печальный опыт Зайцева, который сам называл себя человеком без принципов, но «который любит правду», показал: проверяй границы дозволенного, за этими границами – бездна. А правда – вот она, его правда: «Милиционеров убил из-за оружия, инкассатора – из-за денег». Это цитата.

На суде грешник Зайцев перестал каяться, поняв, что стопы ведут его к «высшей мере социальной защиты». Взяв на себя эпизод с инкассаторами, он отказался от всех ранее данных им на предварительном следствии показаний о своей роли в убийстве милиционеров. Дал он их, напомню, сам, без «всякого давления и прессинга», даже без адвоката, участие коего в деле считал излишним.

На суде-то адвокат у него был. И была такая позиция: милиционеров не убивал, всю информацию узнал из СМИ, а пистолеты для нападения на инкассаторов дал некто Лесных, которого незадолго до задержания Зайцева убили знакомые (об этом чуть позже). Ну а где этот Лесных достал пистолеты, Зайцеву было точно не ведомо, а у Лесных не спросишь.

«Почему тогда признался, вас что, били?» – допытывались у него в суде (и у Михаила Сидорова тоже). «На этот вопрос ответить я не могу»,– загадочно говорил Зайцев.

А потом он и вовсе «закрылся», перестал реагировать на вопросы суда.

Эта «загадочность» подсудимого, к слову, сыграла-таки свою роль в вердикте судьи Валентины Корольковой. Как, очевидно, сыграло и то, что доказательная база по «милицейскому эпизоду» базировалась в основном на признаниях Зайцева, обнаружении пистолета, экспертизах и косвенных уликах (обрез и второй пистолет так и не нашли)…

Окончание – в следующем номере.