Пролился «дождь»

Стихи бобровского автора Юрия Копысова, собранные в книгу под названием «Майский дождь», напомнили вдруг о старых временах – добрых и не очень. 

В пору хрущевской оттепели и брежневского застоя о существовании высокой поэзии догадывались  далеко не все советские граждане, воспитанные на так называемой гражданской лирике (до сих пор не понимаю, что это такое) агитаторов-горланов-главарей (не соотносить с Маяковским!). Официальную поэзию бойко выдавали на-гора  обласканные режимом певцы  курса партии и правительства, пользующиеся убогим, как под копирку, словарем и предсказуемыми умозаключениями. И, само собой, господствующей идеологией. Живое слово практически безвылазно «сидело» в подполье, изредка и по случаю просачиваясь в самиздат, или резко «валило» на загнивающий Запад.  Это – не новость, общеизвестные факты. Но в их тени произрастали  явления, пока, на мой взгляд, не до конца проанализированные.

Среди таковых – критерии состоятельности поэтической строки:  тогда все свежее и непосредственное, в силу, опять-таки, редкого выхода к читателю, ценилось гораздо выше, чем теперь. И простая, незамысловатая зарисовка «про природу»,  передающая настроение, искренне трогала и волновала. Окажись Юрий Копысов со своими стихами (где  как раз природа и любовь правят бал)  в тех временах – он бы непременно «прозвучал».

Марта горестный ландшафт –

Две березки, снег, разлука…

И не греет старый шарф,

И в душе моей ни звука.

«Майский дождь» способен подарить  читателю немало приятных строк. Но сегодня, когда  шлюзы открыты и творчество великих входит через них в наши дома свободно и полновластно,  спрос с авторов уже не тот, что прежде. Изъяны в стихах современников, в том числе и талантливых, к которым, безусловно, Юрий Копысов относится, заметнее и, честно говоря,  непростительнее. Уж очень избалован нынешний книгочей  неизбитыми рифмами, нестандартными  ритмическими ходами, смелыми обобщениями и прочими откровениями.  И, конечно, инфантилизма он уже не приемлет ни в каком виде – особенно в мужских стихах.