Постой, паровоз!

Перестройка  Российской академии наук, затеянная вдруг, остается источником общественного интереса и напряжения. Академия наук, возможно, далеко не идеальная структура, но за три века ее существования никто из властителей всерьез не покушался на право ученых самим руководить исследовательским процессом и определять приоритеты развития науки.

Может, все-таки ученые лучше чиновников и менеджеров справятся с предметом своей деятельности? Такие как профессор ВГУ и МГУ, действительный член РАН, воронежец по месту жительства – Валентин Иевлев, с которым мы побеседовали на эту тему.

Нарушенная координация

– Валентин Михайлович, в прошлый раз мы обсуждали выборы президента РАН, в которых вы принимали участие. Сейчас у нас повод для разговора куда более грандиозный. С чем бы вы его сравнили?

– Да, сейчас событие совсем иного уровня. Выборы спокойно прошли и все. А здесь – война!

– Кто с кем воюет?

– Есть нападающая сторона в лице Министерства образования и науки (но вообще-то министр Ливанов отмежевался от проекта закона и якобы отношения к нему не имеет) и, в первую очередь, правительства РФ. А академия обороняется.

Попытки такие были всегда. В 90-х годах, например. Тогда около трех десятков ведущих академий мира обратились к главе государства и сказали, что будет непоправимая брешь в мировой науке. Это были времена Ельцина и он прислушался, были и другие задачи у руководства страны.

– Чего хочет добиться нападающая сторона?

– Если коротко: как научное учреждение РАН ликвидируется, а как клуб – создается. Закон прошел уже два чтения, так что паровоз идет полным ходом. Расчет на блицкриг.

– Каковы причины объявления войны, все-таки, может быть, в РАН действительно не все ладно и реформы назрели?

– Они разные. Читаем, к примеру, преамбулу к законопроекту: «Структура академии характеризуется недостаточной скоординированностью, особенно в части планирования и управления финансовыми потоками и имущественным комплексом». Вот такой мазок. На языке шариковых это претензия на дележ. В частности, в Москве Академгородок (Ленинский проспект – улица Вавилова) – одно из самых престижных мест. Там парковая зона, которая закладывалась еще при Сталине, озеленение, которого в Воронеже нашем уже не сыскать. Земля, которую занимает комплекс институтов РАН, конечно, на вес золота. С другой стороны, академию обвиняют в том, что она использует недвижимость в своих корыстных целях: сдает в аренду помещения. В каких целях? Да чтобы оплатить коммуналку, что законом не запрещено.

Свойственная РАН консервативность в хорошем смысле помогла сохранить фундаментальную науку, несмотря на скудное финансирование 90-х годов. Ее роль в жизни страны была, есть и будет неоценимо высокой. Реформирование идет постоянно, что отражено в динамике ее устава, оптимизации сети институтов, в становлении новых направлений и т.д.

У нас есть проблемы организации науки в целом. Сегодняшнее Министерство образования с задачей координации науки справиться не сможет в принципе, а РАН от координации всей науки фактически отстранена (в отличие от АН СССР). На состоянии науки отражается отсутствие серьезного спроса экономики на инновации, отсутствует связующее звено от фундаментальной науки к производству инновационного продукта. Не реализуются механизмы, стимулирующие соинвестирование науки в рамках государственно-частного партнерства. Требует совершенствования система оценки эффективности работы научных организаций РАН с учетом их специфики. Что касается результативности научных учреждений РАН, то их можно укорять за недостаточность рекламы огромного перечня новых разработок самого широкого спектра.

Весовые категории

– Зачинщики перестройки РАН говорят также об избыточности ученых, о недостаточном инновационном развитии науки. Прокомментируете это?

– Так надо в одинаковых весовых категориях сравнивать. По числу людей занятых в науке – 5,9 человека (показатель рассчитывается на тысячу человек активного населения) Россия находится ниже среднего уровня по странам ЕС – 6,5 и уступает даже Словении (8,1 человека) и Эстонии (7,2). По сравнению с 1997 годом данный индикатор снизился в 2010 году в России на 41,3%, а в ЕС – повысился на 30%. Это к разговорам, что у нас слишком много ученых развелось.

Есть примерные оценки финансового вклада в НИОКР (научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы) 18 ведущих стран: ЕС – 24%, США – 35%, Китай и Япония – 12 %, Россия – 2%. На таком пайке институты РАН не могут обновить оборудование, обеспечить достойную оплату труда ученых. Но – работа идет. Заделов и разработок тысячи. Например, в Институте металлургии и материаловедения РАН разработаны уникальные стали, которые позволяют повысить температуру паровых котлов на 200-250 градусов, т.е. увеличить КПД. Разработаны методы легирования сталей азотом, уникальные технологии сложных керамических изделий, в частности, для автомобильного катализатора выхлопных газов.

Или возьмем медицину, болезнь Паркинсона. Требовалось найти тот участок в головном мозге, на который надо воздействовать, чтобы восстановить пациента. И нашли. Что надо подать и в какое место, ученые уже знают. Но от генерации знаний до разработки лекарства проходит 10-15 лет. Примеров можно привести много, их можно издавать отдельной книгой по итогам каждого года.

Теперь проектом закона предполагается создание чиновничьей структуры, которая будет управлять научными институтами академии. Чиновникам отдается право назначать руководителей институтов (сейчас достойных выбирают коллективы). Возьмут да и «нерентабельное» научное направление закроют. А в фундаментальной науке ничего нельзя закрывать, тогда неконкурентной вся наука становится.

– Вернемся к причинам. Академики «бессмертны», и это всегда раздражало власть. Известно, как в советские годы не раз были забаллотированы невежды, предлагаемые партией. Или свежий пример – член-корреспондент Михаил Ковальчук, близкий к самому верху властной вертикали человек, которого «прокатили» мимо звания действительного члена РАН.

– Недавно Михаила Валентиновича не избрали в его же институте директором. Не думаю, что тут есть связь, все-таки мы живем формально в демократическом государстве.

Судьба институтов

– Тогда почему сейчас и так резко, два чтения закона уже позади?

– А потому что втихаря долго готовили, ни президент РАН, ни президиум, ни члены РАН и сотрудники этого не знали. И тут массированный обстрел: «Ах, народ там престарелый!» Но в институтах РАН работают 40 процентов в возрасте до сорока лет… Три дня по ТВ крутили, как старец с клюкой поднимается в здание президиума. Да не ерничать, а, может, молиться надо за этого старца: он столько сделал в своей жизни для науки.

Новая академия, что я называю клубом, – это президент, президиум и академики. Те, кто раньше были членами-корреспондентами, по заявлению становятся академиками. Нигде в мире по приказу академиками не становятся. Есть в проекте и совсем плохой момент – лишение звания.

– Значит, «бессмертность» все-таки раздражитель, раз она отменяется?

– Данную категорию граждан страны (это заслуженные люди!) этот пункт унижает. И, скорее, будет изъят. Но главное, что волнует всех сотрудников РАН и руководство, – какова будет судьба институтов? В чье ведение они пойдут – в государственные научные центры, в отрасли, в университеты? Мы по своим отделениям готовили на проект свои официальные заявления. Считаю, что проект закона преследует цель не проведения реформы, которая способствовала бы большей эффективности НИР, а ликвидации РАН – ведущей в стране государственной организации, располагающей всей инфраструктурой, необходимой для проведения фундаментальных, поисковых и прикладных исследований по всем направлениям науки. Вместо нее создается новая общественно-государственная организация из членов академии и президиума с перечнем функций, которые РАН сейчас с успехом выполняет.

Раздача институтов РАН по ведомствам чревата их деградацией и впоследствии полной потерей. Например, в большинстве вузов в советское время были НИИ отраслевые и проблемные лаборатории, а теперь их нет. Только сегодняшняя РАН оказалась способной сохранить необходимую инфраструктуру науки, научные школы, что подтвердили два последних трудных десятилетия. При недофинансировании исследования проводились совместно с учеными других стран, которые ценят наших специалистов.

– Есть у вас надежда, что к мнению научного сообщества прислушаются?

– Теплится надежда, что визиты к президенту России Путину президента РАН Фортова, экс-президента Осипова, академика Примакова дадут результат. Ведь наше возмущение сводится к неопределенности судьбы академических институтов и, соответственно, работающих в них ученых. Я, например, вообще из другого ведомства, почему я так радею за них? Тем более что у меня как академика после «реформы» академический оклад 100 тыс. руб. предполагается. Но для нас важнее сохранить саму Академию. Это Жириновский недавно удивлялся, мол, где это видано, чтобы отказывались от повышения оклада в два раза. А потому что несправедливо, неправильно, необдуманно!

– Реакция президента неизвестна?

– На некоторые неприемлемые пункты проекта он уже указал. Например, по приказу назначать академиков нельзя. Еще будто бы институты будет курировать организация, уже подведомственная президиуму РАН. Но, когда президент страны даст официальный ответ по поводу закона, тогда и будет конец этой войне.