«Каким я лыком шит…»
В последний день лета в Лисках торжественно отметили пятидесятилетие поэта Александра Ромахова. К событию приурочили открытие памятника лискинскому уроженцу, который не дотянул до сегодняшнего юбилея четыре года: в июне 2007-го Александра не стало.
Знавшая его лично, возьму на себя смелость утверждать: он был из тех, кто «и жить торопится, и чувствовать спешит». Результаты такой программы – на скрижалях отечественной литературы в избытке: люди, «рвущиеся из сил, из всех сухожилий», марафонских дистанций не выдерживают. Уходят рано. Но – не бесследно.
Взошло «Солнце»
Помимо памятника, ознаменовалась «круглая» дата рождения Ромахова выходом довольно весомого (почти две с половиной сотни страниц) томика избранных стихотворений Александра «Солнце тихое»; книжка тиражом в 500 экземпляров увидела свет в издательстве им. Болховитинова.
– Хорошо, конечно, когда творение переживает своего творца, – пишет во вступительной статье Римма Лютая. – Однако хочется, чтобы и сам поэт – как правило, более растворенный в художественном замысле, чем озабоченный накоплением материальных благ – был бы в жизни покоен и благополучен, чтобы обстоятельства давали ему время для досуга и сосредоточения, для философствования и для собственно «художества». И главное – для «стяжания духа мирна», после чего, по знаменитому высказыванию святого преподобного чудотворца Серафима Саровского, «тысячи вокруг… спасутся»… Немного пришлось этой легкокрылой радости на душу поэта Александра Ромахова, смолоду трудно существовавшего на излете советской эпохи в райцентре полунищей среднерусской провинции, словно забытой у обочины жизни столичным политическим бомондом…
Все верно; Ромка, как звали Сашу в элитарном клубе поэтов «Лик» (членство в котором, по Уставу, вечно), всей широтой неуемной натуры пытался занять и поэтическое пространство вокруг себя, и географическое. Бесчисленное количество раз переезжал из Воронежа в Лиски и обратно, временами оседал в Масловке, в хатке бессменного президента «Лика» Михаила Болгова (которому следует отдать львиную долю лавров по увековечению памяти Ромахова: это инициатор и вдохновитель). И повсюду что-то как-то почему-то не складывалось: от себя не убежишь. А он, Ромка, пытался...
Русский бунт
Что думал Александр о себе и мире, о поэтах и поэзии, об истории и современности, о друзьях и недругах – все, все есть в стихах. Причем не только в тех, которые вошли в хрестоматийное, по сути, издание (составитель – Вячеслав Лютый). Не могу не вспомнить легкие, полные очарования непосредственности Ромкины вирши, которые украсили внутриликовскую стихотворную переписку; мы, члены клуба, писали, да и сейчас еще иногда пишем шуточные послания друг другу. Мне, к примеру, обломилось однажды следующее шикарное посвящение:
Подъезжая под Машметы,
Мутно глядя в белый свет,
Я подумал: «Здесь ты где-то
Обретаешься, Аннет…»
Ну, и так далее: поэтические шалости ценились никак не меньше серьезного творчества (и это правильно!). Александр при любом удобном случае искал подтверждение тому, что он талантлив и неповторим – и получал его. «Тихое солнце» – того же, в принципе, поля ягода, хотя эпитет, зафиксированный на обложке сборника, меня несколько смущает: Ромахов и тишина – от природы антиподы, как бы ни хотелось другого ему самому. Но – Саша родился бунтарем, несогласие с миром жило в крови. И бунт его, случалось, был не только бессмысленным, но и, увы, беспощадным. Мешало это жить? Разумеется. Помогало писать? Скорее всего.
Ни Богом, ни людьми не позабыт,
Живу себе, как издавна ведется,
Живу, пожалуй, просто как живется…
Но не пойму, каким я лыком шит, –
В который раз, с людьми теряя сходство,
Разворочу, едва налажен быт,
Со сволочью сыграю в благородство
(В который раз!) – и снова буду бит…
Закончу еще одной цитатой из Риммы Лютой; это своеобразное «итого».
– Поэтическое наследие Александра Ромахова еще ждет своего глубокого анализа… И тогда откроется в чистоте, сердечном накале … большой русский поэт. Так сумбурно бытовавший – но так упрямо искавший смысл бытия!.. До боли остро ощущавший его земную конечность – и, одновременно, воспевший его прекрасную полноту.
