Ода народу

Прогноз дерзкий, но за него не страшно: спектаклю «Чудики», поставленному в воронежском ТЮЗе главным режиссером театра Вадимом Кривошеевым, суждена долгая и счастливая сценическая жизнь. Основания для столь благодатной перспективы – веские: зритель, судя по премьерному показу, смотрит «Чудиков» с нескрываемым удовольствием, актеры, создающие колоритные образы, работают с ним же.

С особым трепетом

В основе постановки – лирическая комедия Владимира Еремина «Чудики», сочиненная по рассказам Василия Шукшина. Тема – соответствующая: пестрая и шумная деревенская жизненная круговерть, которой нынче – практически след простыл. Город окончательно и, скорее всего, бесповоротно поглотил село, урбанисты вчистую «победили» деревенщиков. А было время – иной чудаковатый уникум «той», шукшинской, деревни поражал талантами во всей своей непосредственности и был, натурально, способен дать фору именитому академику. В смысле содержательности и яркости личности.

Этот милый фактор (плюс ностальгия по эпохе, канувшей в Лету) сподвиг тюзовского главрежа на обращение к инсценировке Еремина. Кривошеев посвятил новую режиссерскую работу своему отцу, пояснив: «Воспоминания о детстве, люди, среди которых я рос – все это есть в данной постановке. Видимо, поэтому я отношусь к ней с особым трепетом и вниманием».

В пьесе использовано несколько рассказов («Микроскоп», «Упорный», «Степка», «Верую!»), но кардинальную линию «чертит» один из них – «Брат мой...». Именно вокруг «Брата» крутится-вертится сюжет – простой, да непростой, воспринимаемый в итоге как одна большая, разветвленная (и, конечно же, комично-драматичная) история.

Без перебора

Герои (чудики) органично переносятся из одних обстоятельств в другие, оставляя за собой право везде и всюду быть равно обаятельными и трогательными, вызывающими непременное зрительское сопереживание. Будто магнетизмом каким обладают – рассматривать их и слушать можно бесконечно.

Спектакль умно, тонко и точно выстроен, равно как и оформлен (Мария Наумова). К месту – песни народные и Высоцкого, выбранные в качестве музыкального оформления (Вадим Кривошеев): атмосфера того требует. И эти моменты тем существеннее и важнее, что в случае с развитием вполне себе спекулятивной (в теории) деревенской темы, да еще со «смешным» посылом, нетрудно согрешить «перебором».

Эффектно надавить на сочные ярлыки, выигрышные в плане зрелищности приметы сельского житья-бытья – внешней картинки ради.
У Кривошеева эта «картинка» – тоже весьма выразительная, но не за счет поверхностной «лакировки действительности», а благодаря глубокой и детальной проработке сценических образов и актерских работ. Что есть одна из основных режиссерских задач; неслучайно аннотация к «Чудикам» акцентирует внимание на том, что спектакль «оду поет русскому народу, его характеру, нраву и широкой душе».

Не только любимцы

Вот и дан этот самый народ в конкретных лицах, персонифицированно – при том, что главных героев повествования не так просто «вычленить». Да и пытаться делать это – смысла ни малейшего. Тут, как говорится, все главные: без одного-другого-третьего – народ, по Платонову, не полный. И в «Чудиках» на высоте даже те актеры, которые обычно пребывают в тени более ярких коллег-солистов; соло – практически у каждого «из народа». Причем – соло качественное, профессиональное; зритель от души аплодирует не только своим всегдашним любимцам (таким как Ярослав Козлов и Олег Столповский), но – всему актерскому ансамблю.

Среди лучших из лучших отмечу (помимо упомянутых исполнителей, которые и на сей раз работают великолепно) пронзительную Марину Осенко (Вера), неистового Илью Осенко (Иван Громов), романтично-прагматичную Екатерину Надточиеву (Валя). Отдельный комплимент – опытному Михаилу Кривову (Поп, Тимофей, Евстигнеич); массу ролей переиграл этот артист, самых разных, более удачных и менее, но таким органичным я не видела его никогда прежде. Очень хорош и Сергей Барашов (Ермолай, Северьян); ему, «сделавшему» деревенских стариков, особо тяжело было избежать «пережима», но актер справился с задачей на «отлично».

Ясный, но строптивый

Показателен факт: большинство исполнителей, занятых в постановке, ощутимо «набрали» по ходу действа, как бы вживаясь в материал по мере его «развертывания». Тот же Илья Осенко в первых своих сценах выглядел несколько нарочитым, местами даже ходульным, но довольно скоро обратил зал «в свою веру» целиком и полностью – играл не только темперамент, но и характер. Примерно с той же динамикой меняется зрительское восприятие героя Андрея Лунева, изображающего беглого зэка Степана Воеводина. Зритель – по типажу – привык совсем к другому Луневу, но Андрей чем дальше, тем доказательнее заявляет, что и подобная экзотика ему по силам. Актерским.
Вообще наш случай тот, когда боишься кого-то не упомянуть: даже откровенно слабоватые персонажи – в спектакле в тему. Оправданны – и оттого симпатичны. Потому как народ тот самый (чудаковатый – в том числе) из самых разных граждан состоит. И, пожалуй, единственное, к чему, говоря об актерстве в спектакле, можно придираться – это к освоению шукшинского текста. Ясный и емкий, но строптивый, открылся он далеко не всем исполнителям. Что, вообще говоря, не удивительно: слово самобытного первоисточника звучало «как надо» на сто процентов только из уст самого Василия Макаровича. Вкупе с тембром его неповторимого голоса, манерой проговаривать слова, знаменитым прищуром и т.д. Здесь как с Высоцким: можно хорошо и даже замечательно петь его песни – и все одно будет «не так». Впрочем, это уже – из области дебатов о незаменимых.