Самый длинный день...
В СТОРОНУ СЕМИЛУК. ПУСТЕЮЩИЕ РУИНЫ
– Моя мама, Мария Ивановна Березянская, в те июльские дни 1942 года работала на станции Воронеж-Курский. У нее были уже две дочери, их к тому времени из города увезла бабушка. Папа был далеко, в Абаканлаге. Так что мама оставалась в Воронеже одна.
– Шли самые страшные бомбардировки города. Воронежцы ждали немцев со стороны Задонского шоссе. Там под Рамонью мама рыла противотанковые рвы. И вот толпы горожан потянулись в сторону Семилук. Кто-то шел с небогатой поклажей, а кто-то умудрялся тянуть впереди себя телегу, доверху забитую домашним скарбом. Город пустел стремительно, и все-таки воронежцев еще много оставалось в своих домах.
ПО ПРОСПЕКТУ РЕВОЛЮЦИИ ДО ВОКЗАЛА
– Утром 6 июля 1942 года мама поднялась рано, до ее смены еще было далеко. Она вышла на улицу. Развороченные трамвайные пути, повисшие над землей провода – результат бомбардировок за последние дни. Ремонтные бригады уже не справлялись и ремонтировали лишь участки, где трамваи перевозили военные грузы. Мама жила в центре на проспекте Революции, но дорога на работу проходила сквозь груды щебня и кирпича. На эти маневры в обход руин могло уйти полтора часа. Добравшись до своего рабочего стола оператора, мама взялась за оформление сводок, рапортов, отчетов, накопившихся за прошедшую ночь, и только потом заметила, что кроме нее да сослуживицы из товарной конторы Нины никого больше нет. Все двери начальства были закрыты. Женщины вышли на улицу.
– А вы что, девки, тут? – спросил их возившийся в бытовке работник станции.
– Как что? Мы на работе, – удивилась мама.
– Какая работа? Разве не знаете, что еще ночью пришел приказ – всем уходить. Немец на подходе! – ответил им мужчина…
ОТ ЗАСТАВЫ В САД ПИОНЕРОВ
Люди спешно тянулись за Заставу в сторону Дона, где, как им казалось, ждало спасение. Мама с Ниной Донбасскую улицу прошли быстро. Но уже за окраиной вдруг увидели людей, спешащих им навстречу – в сторону города.
– Эй, девчата, поворачивайте обратно, немец вот-вот Дон перейдет, – крикнул молодым женщинам солдат из военного грузовика.
Почему-то в это время мама подумала о дочках. Вспомнила, как месяц назад 13 июня к ним зашла девочка – родственница – и попросила у мамы разрешения взять с собой на слет в Сад пионеров младшую дочку Олю. Мама еле согласилась. Девочка взяла маленькую Олю на руки и направилась через проспект к саду.
В это время рядом над ними пролетел самолет и раздался свист падающей бомбы. Взрыв отбросил девочек, а из сада уже неслись крики.
Мама выбежала на улицу. Навстречу ей шла девочка-подросток и, скорчившись, прижимала руки к животу. Поравнявшись, мама увидела, что у девочки разорван живот и та просто держит в руках свои внутренности. Находясь в шоке, девочка еще двигалась по улице… А потом к маме подошли ее родные, она взяла Олю на руки. У той из носа и ушей текла кровь. Моя старшая сестра получила в Саду пионеров тяжелую контузию, а затем на всю жизнь – атрофированную часть лицевого нерва.
МИМО РОДНОГО ДОМА
Мама очнулась от страшных воспоминаний. И тут им с Ниной подвернулась счастливая оказия – навстречу им, видимо, со стороны Дона, шла полуторка. Из кабины выглянул офицер:
– Вот что, девчата, прыгайте в кузов. И побыстрее! К реке идти вам не стоит, так что могу отправить назад в город. Вам куда?
– Так если немцы идут в город, то мы бы хотели выбраться отсюда! – ответила мама.
– Хорошо, я довезу вас до вокзала, а там уже сами решайте.
Машина шла быстро, улицы были почти пустынны, изредка попадались спешащие куда-то воронежцы. Бомбардировки с самого начала июля превратили город в месиво из кирпича и щебенки. Мама вспомнила, как в одну из таких бомбардировок, не успев в бомбоубежище, она с Оленькой спустилась на первый этаж своего подъезда. Туда же забежал офицер и запретил им выходить. В высоте раздался такой сильный свист, что офицер произнес: «А вот эта – наша». Но бомба попала в стоящие рядом сараи. Подъездная дверь влетела внутрь, разорвавшись на части, но не задела людей под лестницей. Смерть тогда прошла стороной.
МИМО ЧЕРНАВСКОГО МОСТА, ВБРОД
…Автомобиль проехал по Плехановской, остановился на углу Пушкинской.
– Все, девчата, мне направо, вам лучше добираться дальше самим. Советую к Чернавскому мосту не приближаться, его должны взорвать. Лучше переходите реку вброд. Идите с улицы Ленина вниз – и там перейдете. Я тоже воронежец, эти места знаю хорошо, – сказал офицер на прощание.
Становилось все жарче. На проспекте Революции людей уже почти не было. Встречались разбитые машины и трамваи. Мама присела на подножку одного из них. У нее поднималась температура.
– Мань, спешить надо. Никого кругом нет – а вдруг немцы еще и со СХИ идут? – сказала Нина.
– Но к Чернавскому все равно не пойдем. Если он взорван, то идти вдоль берега будет сложно. Пойдем пока здесь, – откликнулась мама.
Вот уже близко Петровский спуск и разбитое здание управления дороги. В Петровском сквере стояли голые, обгоревшие деревья. Их обугленные стволы напоминали телеграфные столбы.
Девушки свернули около уцелевшей железнодорожной поликлиники и спустились к реке мимо рынка.
На самом лугу, который опоясывал русло реки, они заметили других воронежцев, осторожно переходящих обмелевшую реку. Мама мне не рассказывала, видела ли она Чернавский мост тогда, при переходе реки.
Его взорвали, когда немцы были уже в городе…
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Мама вернулась в Воронеж в марте 1943 года из Ртищева, где на станции работала вместе с другими воронежскими сослуживцами. Первые дни дома были тяжелыми, но город постепенно возвращался к жизни. Загудели паровозы. В ночи то тут, то там стали слышны эхом удары молоточков осмотрщиков станции. Мама рассказывала, как она, идя на работу мимо заброшенных и одиноких домов, опасалась собак, которые с лаем кидались под ноги еще редких прохожих. Эти собаки в страшные голодные месяцы оккупации охраняли опустевшие и разрушенные дома своих хозяев. Собаки не ушли из города.
А между тем город оживал, и в нем появлялись новые воронежцы. И уже через три года появился на свет еще один гражданин, который и написал эти воспоминания по словам и рассказам своей матери, Марии Березянской, о самом страшном воронежском лете 1942 года.
