Роскошь минимализма
Oleg Pissarenko Band, он же – эстонский квартет Олега Писаренко для многих зрителей недавней «Джазовой провинции» оказался самым лакомым блюдом фестивального «ассортимента». Поэтому мастер-класс эстонцев, по факту получившийся творческой встречей с поклонниками, собрал качественную аудиторию: спрашивали, дискутировали, спорили. Как, собственно, и хотел лидер коллектива.
Начали с музыки (потому что «каким-то образом мы к ней относимся») – сыграли красивую композицию. Переждав аплодисменты, Олег предложил обсудить философский вопрос «кто ты есть». Дублирующий название свежей пластинки коллектива.
– На каком бы языке такой вопрос ни звучал, сути дела это не меняет, – рассуждал музыкант. – И настолько он прост, что можно, наверное, упрекнуть его в банальности. Но ответить, кто ты есть, на мой взгляд, очень трудно. Вот кто такой я? Затрудняюсь определить. Я – музыкант, но что это обо мне расскажет? Ничего, в принципе: музыкантов много. То есть надо добавлять, что я – музыкант Олег Писаренко. Уже – кое-что, но этого мало; в Полтаве, например, тоже есть музыкант Олег Писаренко, играет на баяне неплохо… Могу сказать, что я – отец; у меня растет десятилетний сын Петер. Еще я – сын. Учитель. Ученик. Бизнесмен. Организатор. А может, чиновник, поскольку возглавляю джазовое отделение музыкального училища? Журналист, наконец: у себя в Тарту делаю радиопередачу. Или – творческая личность: пишу композиции. Или гитарист; могу играть на гитаре. Некоторые аккорды даже выучил.
– И их хватает для написания умной музыки…
– Я не знаю, что я играю. Просто это слышу – и мне нравится. Надеюсь, что нравится и еще кому-то… Так что пока не разобрался, кто я. Как и с вопросом: «Кто такой человек?» Бог или животное? Вот есть у меня посвящение моей кошке. Почему? Глядя на нее, я однажды утром точно понял, что котом не являюсь. Я не зверь – это факт. У кошек, конечно, может непростая жизнь быть, животные тоже в разные ситуации попадают. Но насколько все естественно для этих созданий, насколько просто они принимают реальность! Кошка, конечно, мыслит, но не отвечает за свои поступки: съела мышку, а то и загрызла, причем с особой жестокостью, да выкинула – и ей за это ничего не будет. Ей не важно, что случится завтра. Какими будут цены на солярку, новости на работе и так далее. А мы и за съеденных в ответе, и от всяких внешних раздражителей зависимы.
Запад мимо Запада
– Расскажите о том, с чего начинался ваш ансамбль.
– С того, что мы познакомились. Все вместе учились – в музыкальном училище. 97-й и последующие студенческие годы. А окончили училище – и как-то разошлись. Каждый занимался своим делом. В 2003-м вновь собрались вместе, записали первую пластинку. Понравилось. Записали вторую. Опять понравилось. Сегодня пластинок уже четыре. Последняя появилась благодаря поддержке Министерства Эстонии. И здесь, в Воронеже, мы тоже Министерству благодаря. В Эстонии ценят культуру. Как вы понимаете, для маленькой страны это очень важно. Поэтому и есть у нас возможность куда-то ехать выступать. Что, надеюсь, кого-то радует.
– А что планируете делать дальше?
– Не имею представления. Часто спрашивают, есть ли у меня цель выступить, например, в Лондоне. В Париже. Ну нет у меня таких целей. Я не идеализирую никакую страну. Не считаю, что где больше денег – там культура важней. Эти вещи никак между собой не связаны. Культура должна быть и в деревнях, и в городах. И в России, и в Латвии; везде. Если есть что сказать и есть кому сказать – это не зависит от миллионов на счетах. Так что нет у нас стремления покорить Запад. Хотя мы сами с Запада.
– Записывать пластинки на престижных, крупных фирмах не пытались?
– Поверьте, для меня, опять же, абсолютно неважно, где записаться. Последнюю пластинку мы писали сами. Частично, как я уже говорил, помогло государство, но и мы вкладывали туда личные не только усилия, но и финансы. Это наш личный риск. И наша радость, и наша боль – все вместе. Я думаю, самое честное – делать пластинку именно так. А если продать себя, молодого музыканта, большой фирме – тогда ты будешь никто. То есть тебя, может, и сделают кем-то, артистом каким-то. Но в результате начнешь на сцену ходить, как на работу. Станешь работать на предпринимателя – крупного, мелкого, неважно… Таких идеалов у меня нет. И, думаю, умные люди давно поняли, что стремление получить престижные контракты любой ценой ни к чему хорошему не приводит. Хотя есть, конечно, редкие исключения.
Найти себя
– Эстония, как и вся Скандинавия, известна определенным темпераментом, философичностью, размеренностью…
– Горячие эстонские парни?!
– Ну да. И в этой связи вопрос: как долго вы шли к пониманию минимализма, который исповедуете своей музыкой? Наверняка ведь, начиная с училища, переиграли кучу сложного материала. И двигались от этого сложного к простому, а не наоборот.
– Естественно, переиграл я и Маклафлина, и все остальное. И, кстати, пройдя свой путь, не претендую на то, что до чего-то дошел и что-то нашел. Считаю, что в поиске находиться – стоит: сколько живешь – столько надо искать. Это очень грустное, думаю, чувство, когда кажется – вот, я нашел. А что дальше?
– Ваш сегодняшний примитивизм, использующий два-три аккорда, которые и особого-то развития не получают, напомнил, что модальный джаз тоже на двух аккордах строился. Но что на основе этих аккордов творили классики жанра! Видимо, сегодня уже никого не удивишь скоростью движения пальцев по клавиатуре или грифу, нужно идти от философских воззрений?
– Вы спросили – и сами ответили. И я с вашим ответом совершенно согласен. Для меня музыка – ровно тот момент, который переживается сейчас. Следующую пластинку мы сделаем, наверное, совсем другой. То есть это вряд ли будет еще больший минимализм. Я, во всяком случае, не уверен… Тут еще срабатывает педагогика: я ж молодых гитаристов учу. И не могу сказать им: «Играйте два аккорда – и все, больше не надо». Это будет неразумно. Необходимо, конечно, все пройти. Изучить музыку. И только потом попытаться найти в ней себя.
Котлета не нужна
– Вы – единственный автор композиций, исполняемых «Квартетом Олега Писаренко»?
– Мы вчетвером отрабатываем сегодняшний этап развития коллектива. Я приношу на репетицию материал – начальный, в котором убежден. И мы вместе продолжаем над ним работать: каждый музыкант делает что-то свое. Более того, звучит это все абсолютно по-разному всегда – в зависимости от помещения, публики, настроения… Хотя – нет, от настроения не зависит. От состояния – да. Настроение – дело случая: птичка пролетела, капнула на плечо – настроение испортилось. Так неужели это выбьет меня из колеи? Нет. Настроение может меняться, но важно – лично для меня – найти нужное состояние. То, которое позволяет общаться с публикой. Если удается – я бываю очень счастлив. И понимаю, что все правильно.
– А каким главным качеством должен обладать джазист?
– А что такое джаз? Что такое наша музыка? Конечно, джаз она – по состоянию. Потому что это импровизация. Но какие-то рамки у нас ведь есть? Есть! Поэтому я и говорю о том, что для меня важно достичь того состояния, когда уже не беспокоишься, как воспринимает тебя зал. Не думаешь о том, почему зритель в третьем ряду смотрит на телефон.
– Что же для вас основной стимул творчества?
– Зачем мы этим занимаемся?.. Может, так я назову следующую пластинку – «Зачем?» Или – «А для кого?» Ну это уж совсем сумасшедшим надо быть. А если серьезно – человек, в отличие от кошки, может что-то в этой жизни изменить. Если не будет часами сидеть на диване: ну час посидел, два – а дальше что? У человека всегда есть выбор: ударить – не ударить, украсть – не украсть, соблазнить – не соблазнить. И для меня стимулом является стремление ответить на какие-то вопросы. Тему поднять – не точто в мировом масштабе, нет – и развить ее. У меня ж есть своя публика, свои зрители. Есть друзья и единомышленники, которым я могу предложить подумать, как решить какую-то проблему. Это для меня – самое важное. А то, что оно делается через музыку… Я думаю, музыка – вообще очень мистическое понятие. Ведь она невидимая. Ее нельзя потрогать, рассмотреть. Нельзя доказать, такая она или не такая. Музыку можно только почувствовать.
– Не каждому дано.
– Библия как говорит? «Сначала было слово». Другие религии и философии говорят еще как-то. А может, сначала все-таки была музыка? Звук?.. В принципе, мне нравится именно инструментальная музыка. Потому что в ней нет слов. Музыкант говорит на языке, которого никто не знает. В том числе – он сам. Для меня это намного интереснее выученных текстов, в которых нельзя ошибаться. Конечно, есть свое место и у такой музыки, никто не спорит. Но я, будучи музыкантом, воспринимаю ее, как некоторое ограничение слушателя. Музыка со словами ставит его в рамки; это как котлету разжевал, дал человеку и сказал: «А теперь положи в рот и проглоти». Тогда у него ничего не происходит ни в голове, ни в сердце. Разве что в других местах.