Как я отдала Родине миллион

Вся жизнь советского человека, начиная от рождения, была связана с Лениным и принадлежностью к различным коммунистическим организациям. Октябренок, пионер, комсомолец – через эти этапы прошел каждый.

«КОГДА БЫЛ ЛЕНИН МАЛЕНЬКИЙ»

Мой первый класс начался с Ленинского урока, где нам, желторотикам, наша учительница все 45 минут рассказывала о великом Ленине. Такие же уроки проходили во всех классах. Но вот в следующем году Ленинские уроки в стране вдруг решили заменить на уроки мира.

Пока бывший детсадовец, а ныне уже первоклассник не носил на левой стороне груди красную звездочку с изображением маленькой курчавой головы юного Ленина, его и в школе, и на улице считали ребенком. С завистью смотрели мы на ребят постарше, которые могли произнести: «Честное октябрятское!»

Принимали нас в октябрята накануне празднования Дня Великой Октябрьской социалистической революции, 3 ноября, потому что с 4-го начинались осенние каникулы. Перед всей школой мы хором произнесли правила октябрят, и пионеры прицепили нам октябрятские значки. И что же дальше? На улице холодно, и никто из прохожих не увидит, что теперь мы – октябрята. Недолго думая, мы дружно перекололи значки на куртки и гордо пошли по улице. И на всех новеньких болоньевых куртках, купленных родителями к поступлению в первый класс, появились дырочки – признак членства в детской коммунистической организации.

ВСЕМ РЕБЯТАМ ПРИМЕР

С пионерским галстуком было проще. Нас принимали в пионеры в день рождения Ленина – 22 апреля. Было тепло, можно было ходить по улице нараспашку, и все видели, что вот идет пионер – всем ребятам пример.

Главное, что было в жизни пионера – это соревнования. Мы соревновались на лучшую стенгазету, самый чистый класс, соревновались на сборе металлолома, на субботниках.

Году в 1982 объявили: те, кто соберет больше всех макулатуры, получит специальную медаль и поедет в лагерь-мечту «Артек». Неделю таскали мы в школу старые журналы и газеты, не единожды обойдя соседей и даже незнакомых людей. Я собрала 20 кг. Не знаю, поехал ли кто в «Артек», но мне и еще одному мальчику из нашей школы дали «медаль» – нагрудный значок с надписью «За успехи в соревновании. Миллион – Родине». Пару дней я с гордостью носила его, но потом услышала за спиной шепоток: «Выпендривается!» И сняла.

КОШМАР ДЕМОКРАТИЧЕСКОГО ЦЕНТРАЛИЗМА

Мои воспоминания о вступлении в комсомол – это зубрежка содержимого маленькой книжечки формата А6 под названием «Устав ВЛКСМ», где определялись права и обязанности члена Коммунистического Союза Молодежи и, главное, давалось понятие «демократического централизма», которое никто из нас так и не смог выучить наизусть, не говоря уж о том, чтобы понять его логику.

Именно этим демцентрализмом на заседании школьного комитета комсомола нас и пытали. Мы запинались и несли всякую околесицу. Через два года, когда я сама сидела в этом комитете, поняла, что старшеклассники просто развлекались. В райкоме комсомола, в отличие от школы, нам всем задали один и тот же вопрос: «Что такое комсомол?», вручили членские книжки и значки и отправили строить коммунизм. Впрочем, в коммунизм тогда уже никто не верил. Тем более что начиналась перестройка.

Ленина, несмотря на это, никто не отменял. Мы, как и наши предшественники в комсомоле десять-двадцать лет назад, ежегодно готовились к так называемому Ленинскому зачету. Состоял он из двух частей. Во-первых, нужно было законспектировать какое-то количество статей Владимира Ильича. А во-вторых, в этой же тетрадке вести этакий дневник добрых дел – иначе какой же ты комсомолец? Добрыми делами считалось участие в работе комсомольского актива, различных собраниях и субботниках.

Когда я просидела всю ночь, конспектируя требуемые статьи Ильича, которые на самом деле нужно было изучать весь год, то вдруг обнаружила, что язык у вождя пролетариата очень бойкий и острый, и пишет он совсем неглупо об очень нужных и полезных вещах. Вот и теперь, поглядывая на полное собрание его сочинений, которое я раздобыла лет десять назад за 500 руб., задумываюсь – не почитать ли?

НА УЧЕТ СТАНОВИСЬ!

После окончания школы в 1988 году я поступила на заочное отделение в ВГУ, и мои старшие наставники из район­ной газеты устроили меня на работу в райком комсомола статистом. Задача статиста состояла в учете всех убывающих и прибывающих в район комсомольцев – этакая паспортистка для членов ВЛКСМ.

Добропорядочный комсомолец сам должен был позаботиться о том, чтобы вовремя сниматься и становиться на учет, но многие эту процедуру игнорировали, тем более – дело было в конце 80-х годов, когда не то что комсомол – вся страна рассыпалась.

Вот и занимался статист в райкоме комсомола розыском безответственных членов ВЛКСМ и постановкой их на учет повторно. Десятками приходили письма из других райкомов с карточками выбывших либо с просьбами выслать им карточку. За эту работу платили мне 100 рублей.

Кончились у меня как-то конверты в столе, полезла я в сейф, где хранила конверты моя начальница. На нижней полке стояло несколько картонных коробок – я запустила в одну из них руку и уколола палец до крови. Схватила холодный металл и извлекла «обидчика» наружу – это был значок «Миллион – Родине», несколько сотен тех самых значков, ради которых мы таскали, надрываясь, макулатуру в школу. Теперь я могла бы обвешаться этими «медалями» с ног до головы и вручить их каждому, принесшему хотя бы килограмм вторсырья.

«ПОСВЯЩЕНИЕ» В РАЙКОМОВЦЫ

С первой зарплаты полагалось посвящение в райкомовцы. Проходило оно, естественно, без высшего начальства, но вот инструкторы и даже третий секретарь на таких мероприятиях присутствовали.

Вечером выезжали куда-нибудь на берег реки, в железную кружку наливалась водка, на дно бросался комсомольский значок, и новый сотрудник должен был выпить все до дна, поймав губами значок. Мне, как самому молодому сотруднику, разрешили пить не водку, а вино. Кто-то пошутил: «Кровь комсомольцев пьешь». Я закашлялась и разлила содержимое кружки, потеряв значок.

– Не быть тебе райкомовским работником, – напророчил третий секретарь и не ошибся. В райкоме я работать не осталась, да и комсомолкой совсем недолго побыла, потому как ВЛКСМ заявил о самороспуске в сентябре 1991 года – на несколько месяцев раньше, чем было объявлено о ликвидации СССР.

Комсомольские же функционеры выпивать умели. Тот же третий секретарь, приехав из Югославии, позвал нас в обеденный перерыв к себе в кабинет и угощал заморскими ликерами и коктейлями. А начальница сектора учета, вернувшаяся из ГДР, где побывала с комсомольским активом области, рассказывала, как в первый же день пребывания в социалистической Германии они выпили в каком-то баре месячный запас алкоголя. Не уверена, что это было действительно так, но рассказ звучал правдоподобно.

При выезде в социалистическую страну разрешалось обменивать 500 советских рублей, а вот в Югославию ездили как в капстрану с лимитом валютного обмена 50 рублей. Поэтому мои старшие товарищи учили меня, что нужно везти, чтобы продать там или обменять на валюту: кофе, водку, шоколад.