Курская куга

В медиаистроиях про родителей, спорящих о детях – первенство у нас за сюжетами, в которых враждующих мать и отца разделяет государственная граница. Лучше всего, если – Атлантический океан, то есть один родитель – в России, другой – в США.

Самое горячее – это издевательства американцев над приемными детьми. Вон только что я услышал от омбудсмена Павла Астахова, что ребенок, запертый в подвале дома во время пожара – уже 20-й погибший из приемных детей в Америке за последнее время. Само собой за этим имплицитно подразумевается, что в России родители так поступить не могут. Героиня нашей истории уверена в обратном. Это русская молодая женщина, без году неделя гражданка США, которая хочет вернуть сына, воспитанного в России семьей ее бывшего мужа. Русский муж, тоже создавший новую семью, но – на родине, шокирован претензией матери, бросившей ребенка 10 лет назад.

Брак с браком

Знаете, в рассказах о родительских спорах меня обычно удручает безыскусная подача этих семейно-международных конфликтов. В одной стране всегда – чудовища (будто у нас детей до смерти не забивают), в другой – жертвы, хоть и коня на скаку остановят. А сюжетные детали при этом утопают в потоках стенаний и официальных заявлений времен «холодной войны».

Между тем – действуют всегда конкретные люди. И прежде всего такие истории предлагают нам социальную антропологию в ее самом откровенном виде. Ведь в ходе борьбы каждого из экс-супругов за свое представление о будущем маленького пока человека наблюдателю открывается многое и об обществе, и о людях в отдельности. Причем «спор хозяйствующих субъектов», тоже имеющий здесь место, уходит на второй план перед поединком иного рода. Когда документы и счета не играют решающей роли. Ведь в своем пределе здесь спор – о любви.

Конечно, при таком подходе к теме нужно выбрать подходящую дистанцию. Для свободного обращения с материалом. И у меня такая возможность есть.

Во-первых, с Олегом Максимовым и Еленой Серединой (позже – Боумен, ныне – Койн) мы вместе учились на журфаке ВГУ, а с Олегом (в компании – Гариком) были хорошо знакомы еще до того, как он встретился с Леной. То есть – мне не понаслышке ведомо, как все начиналось.

Во-вторых, благодаря сайту http://egorkursk.com/, созданному Леной в Америке, есть возможность составлять мнение о том, где обычно свидетели бывают лишними: в сеть выложены живые телефонные переговоры. В-третьих, Олег (не скрою, именно он стал инициатором публикации истории в газете) не просил меня занимать чью-то сторону. Отчасти потому, что знает мою точку зрения. Отчасти потому, что сам он, обращаясь ко мне, преследовал узко специ­фическую цель – хоть как-то переключить внимание своей экс-тещи, бомбардирующей из нашего и других городов письмами силовые ведомства и администрацию города Курска, где проживает сейчас его 12-летний сын Егор. То есть – в данном случае мы имеем дело с пятой колонной в самом центре России – в Воронеже.

Поскольку экс-теща Олега Максимова является неизвестной широкому кругу (что, впрочем, относится ко всем местным литераторам), но все-таки воронежской писательницей Надеждой Серединой, я согласился включать ее в повествование, только призвав на помощь всю свою отвагу. Всякий, кто знаком с городскими, скажем так – творцами, меня поймет.

Согласился – и получил в обмен на кое-какие возможные беспокойства насколько занимательный, настолько и поучительный жизненный сюжет.

В Штаты силком

Начну с того, что союз Олега и Елены с самого начала (с их встреч в общаге-«семерке» образца 1996 года) виделся мне бесперспективным. Чего, впрочем, никогда не скрывал, и что известным образом сказалось на дружеских отношениях. На свадьбе Максимовых в 1999 году я не гулял, и известие о том, что в начале нулевых они вместе отправились в США на заработки, а вернулся оттуда только один из супругов, меня только позабавило. Сочувствовать разрушению того, что было изначально непрочным – не имело смысла.

Вот как рассказывает Гарик об этом сейчас: «В 2001 году моя тогда еще супруга, Максимова Елена Викторовна 1978 г.р., уроженка Воронежа, силком заставила меня лететь в Штаты и взять часть денег у моих родителей. Летом того же года с разницей в две недели мы с ней отбыли в страну-разлучницу, оставив ребенка одного года от роду якобы на полгода с моими родителями».

Последние, конечно, были в шоке, но что же делать? И бабушка Наталья Александровна Максимова заменила младенцу Егору мать. Да и отца тоже. Поскольку Олег вернулся в октябре того же года в такой депрессии, что об исполнении им роли родителя речи не шло. Лечил депрессию он по старой русской традиции – тем способом, что несовместим с ответственными ролями.

Елена отзвонилась лишь в начале 2002 года…

– Я не вернусь, говорит, так что – бывайте здоровы, – вспоминает сегодня Гарик, – мне, короче, развод нужен, так что, муженек, стартуй в Воронеж и проводи процедуру. Я ей поставил тогда условие, чтоб не затягивать с оформлением опекунства – откажись от ребенка (опекунство оформили только в 2006 году, за год до школы – прим. авт.). Она – «да пожалуйста, я еще пять себе нарожаю…»

Активы материнства

Родила Елена в США «еще» двух. В двух же новых браках. В итоге стала Еленой Койн, американской гражданкой. На протяжении практически десяти лет Елена поддерживала с сыном весьма фрагментарную связь. Звонила – раз в полгода, что сама и подтверждает на упомянутом сайте. Обещала в конце разговора позвонить на следующей неделе, пропадала на несколько месяцев, – это уже добавление от Олега.

Правда, в начале 2004 года Лена выслала деньги на визу Егору и его бабушке, пригласив в гости. Бабушке Наталье Александровне визу дали, Егору – нет.

Попробую фактологически изложить досудебный формат отношений героев истории.

Итак, помимо вспомоществования для визы и звонков раз в полгода, в актив миссис Койн с момента развода и по 2012 год записываем несколько присланных игрушек для детей 2-3 лет, несколько сот долларов и одну встречу с сыном живьем. В 2009 году (после получения Еленой гражданства США) Койны приехали всей семьей в Россию, забрали на пару дней Егора в Тульскую область к тете Елены, вследствие чего на сайте миссис Койн (вообще, насколько я понял, ее бизнес – это фото- и видеосопровождение свадеб-банкетов) появились фото с сыном послемладенческого периода. Тетя потом на такси привезла Егора в Курск, а семья Койн направилась из Тулы в Воронеж. Вернувшись в США, Елена позвонила по скайпу через пару месяцев, и отношения с сыном (то есть – звонки в Курск) продолжились в прежнем формате.

В то же время Олег Максимов завязал со служением «русской тоске», отчего изрядно располнел, устроился оператором на НТВ, женился второй раз (у него тоже родились две девочки), зажил между Курском и Москвой.

А в конце 2010 года экс-благоверная заявила следующее: она готова сделать Егору визу из Штатов. Дескать, хочет видеть сына в США на каникулах. «Все это опять выглядело призрачно, чтоб в это верить, но она периодически мусолила эту тему, – вспоминает Олег. – Никто бы не возражал, если б она более активно, ну раз в 50, участвовала в жизни ребенка, в том числе и материально. А так ее слова доверия не вызывали». К тому же и Егор (это позже установит курский судья, лично допросив мальчика) не испытывал желания ехать к малоизвестной ему матери.

В сентябре 2011-го, когда Максимов находился в Курске, миссис Койн позвонила и больше часа разговаривала с ним по телефону, как считает сам Олег, все время постоянно провоцируя его. Этот разговор двух бывших супругов (он выложен в Интернете) любопытен как яркий образчик несовместимости двух культур, но об этом расскажем ниже.

Курская операция

Спустя пару недель без преду­преждения миссис Койн приехала в Курск и с утра направилась в органы опеки, потребовав срочно собрать опекунский совет, чтобы снять опеку с бабушки Егора. Что само по себе много говорит о житейской логике новоиспеченной американской гражданки. Привыкнув решать все через суд в США (по телефону она признается, что ежедневные походы в суд по делам ее второго развода с американским мужем – это для нее обычная практика жизни), предприимчивая женщина и здесь, вероятно, полагала, сняв опекунство, решить все проблемы. И заодно, по-видимому, таким образом – отблагодарить бывшую свекровь за воспитание сына.

Опекунский совет собрался на следующий день, и миссис Койн дело проиграла. Да и могло ли быть иначе? Опекунство оставили за Натальей Александровной.

Тогда американская мать направилась в Воронеж, наняла здесь адвоката и подала в курский суд иск. Она требовала от Максимовых того, что и так имела: не препятствовать ее общению с сыном по телефону и скайпу. И того, в чем ей отказывали: права забирать Егора на каникулы в Штаты без согласия опекуна. Проведя десяток заседаний, суд назначил миссис Койн общение «с учетом мнения ребенка» только на территории Курска и области. То есть истица явно проиграла. Миссис Койн сразу подала апелляцию, а Максимовы предъявили встречный иск в воронежский суд – на лишение экс-Максимовой родительских прав и выплату ею алиментов. Но позже пошли на мировое соглашение, по которому Железнодорожный районный суд Воронежа присудил миссис Койн ежемесячно, начиная с апреля 2012 года, выплачивать опекуну 150 долларов…

Тут подключилась засадная артиллерия в лице члена Союза писателей России Надежды Митрофановны Серединой, мамы миссис Койн. Полагаю, что немногие знакомы с литературным творчеством писателя Серединой. Современные люди весьма нелюбопытны. Однако вот вам свежие образчики эпистолярного наследия члена Союза писателей, и вы сами можете решить, углубляться ли в беллетристику данного автора.

Отрывок из письма «начальнику гл.управления МЧС Василию Зубкову» (по совместительству также и начальнику деда Егора со стороны Максимовых): «Мне, педагогу с большим стажем, члену Союза писателей… будет чрезвычайно интересно написать о Вас книгу. Месяц назад я защищала честь Родины в Германии на международной книжной ярмарке с романом «Подростки» (отправилась по стопам Достоевского, не меньше – прим. авт.). Подростки – эта тема сейчас очень актуально стоит перед государством… Моего внука… временно воспитывает бабушка Наталья Александровна (03.09.1951 г. р.). Эта бабушка является женой вашего сотрудника… Эта бабушка незаконно удерживает внука, лишает его общения с родственниками… Моя дочь специально прилетела из США, чтобы обнять сына, свекровь не открыла дверь и не пустила сына к матери… Маме ребенка не дают, запугивают дедушкой из МЧС…»

О дезориентации в реалиях жизни говорит и то, что автор «Подростков» писала и Павлу Астахову. Хотя любой поймет, на чью сторону автоматически станет этот омбудсмен. Там несколько иной образчик стиля Серединой (копия главе Железнодорожного округа г. Курск): «Специалист по опеке Лукина не известила меня, что у опекунши-пенсионерки Н. А. Максимовой обострились тяжелые заболевания на фоне неблагополучно протекающего климакса. Прошу проверить тот факт, что у

Н. А. Максимовой больны почки, печень, поджелудочная железа… Это приводит к неадекватному поведению с несовершеннолетним ребенком и родственниками со стороны мамы ребенка».

«Адекватными» родственниками – стоило добавить, чтобы высокие адресаты ничего не перепутали.

Что за дровами разжигается здесь топка писательского таланта? Не хочется думать, что праведный гнев рожден от возникшей у дочери прозаика необходимости выплачивать опекуну 150 долларов в месяц. До этого ведь «Максимова-пенсионерка» как-то без советов и хлопот со стороны креативной бабушки 10 лет справлялась с воспитанием Егора.

Не буду перечислять все справки и характеристики, согласно которым Егор не только учится на «4» и «5», но и посещает различные развивающие кружки. Даже подростковых фото с его страницы «В контакте» достаточно, чтобы увидеть паренька, живущего полнокровной жизнью.

Естественно, Максимовы подали в Воронежский суд иск о защите чести и достоинства к Митрофановне. Адвокат от Койн, по словам Гарика, уже отказалась от дела, поняв, во что ее втянули.

Тест на материнство

А я, если бы не был знаком с фигурантами дела, многое бы понял только из прослушанных (это ж тренд сейчас) телефонных переговоров «родственников». Примечательно, что миссис Койн выложила их на своем сайте, то есть считает, что они говорят в ее пользу.

Сначала берет трубку Егор.

– Я не хочу с тобой общаться, – тут же сообщает он заокеанской матери.

Миссис Койн и не стремится, она просит к телефону «бабушку»: «Меня очень интересует жизнь Егора».

– Есть решение суда, ты можешь с ним общаться… Но меня обязать это делать нельзя, – отвечает Наталья Александровна. – Если хочешь, снова передам трубку сыну?

– Нет, у меня к вам вопросы… (Гудки.)

Особенно показательны разговоры Олега и Елены.

– Лена, все изменилось: я – другой теперь, Егор – другой, у нас прошла за эти годы целая жизнь, а ты не хочешь этого понимать. Тебе надо заново постепенно завоевывать доверие сына, – говорит миссис Койн по телефону Максимов. – А ты за все годы была здесь только раз.

– Не раз. Я звонила каждые 6 месяцев. Разве этого недостаточно?

– Что-что-что???

– Это, по крайней мере, 20 раз – посчитай: раз в 6 месяцев на протяжении 10 лет.

И не въедешь сразу, всерьез эта мама говорит или как?

– Вот я, например, только начинаю искупать свою вину перед сыном… Ты знаешь, как я пил, когда ты меня бросила – теперь я поборол алкоголизм, – слышу университетского товарища Гарика.

– Сейчас жена тебя бросит, и ты опять запьешь, – отвечает Елена Койн.

Справедливости ради надо заметить, что со второй женой Олег – на грани развода. Но впадать в депрессию и не думает: на горизонте уже маячит третий брак. Вообще, многие обстоятельства жизни у них с Еленой – зеркально отражаются (две младших дочери, два новых брака). А разница не только в том, что Гарик вернулся тогда из США к сыну, а Елена – осталась. Главное различие, что Максимов чувствует вину перед сыном, миссис Койн – как будто нет.

Погружаясь в подробности этой нервотрепательной истории, я все думал: что заставляет женщину, легко бросившую своего сына, когда тот был младенцем, теперь так упорно добиваться права на 12-летнего подростка? Вопрос же не в том, что человек спустя 10 лет может пересмотреть свои ошибки и захотеть их исправить. Это как раз было бы понятно. Но почему вместо постепенного вхождения в жизнь сына, сближения с ним миссис Койн так настойчива в желании увезти его на свою вторую родину? Понимаете, она прилагает колоссальные усилия не на восстановление сыновней любви и расположения, а именно на подтверждение своего права на ребенка, как на некий материальный объект. По телефону Елена Койн так и говорит: «если бы вы мне его прислали… пришлите мне его, и вы увидите…», будто речь идет о посылке, а не о теплокровной личности.

Она говорит о сыне в терминах вложения инвестиций.

«Если ты хочешь, чтобы Егор был счастлив…» – начинает Олег. «У меня нет цели сделать его счастливым, я хочу дать ему здесь образование».

В 2007 Егору в Москве сделали операцию на почке, которая стоила 1500 долларов. От мамы помощи не было, хотя, по словам Олега, она была извещена.

«Присылай его сюда, в Америке лучшие врачи, они сделают операцию», – говорит Елена осенью 2011-го.

«Лена, операция давно сделана, у Егора сейчас реабилитационный период». – «Ну, для этого периода здесь лучшие условия».

Почему она так настаивает? Я звонил, чтобы спросить у миссис Койн лично, но поговорил с автоответчиком. По версии Максимова, если миссис зарегистрирует там за собой третьего ребенка, ей хорошо повысят пособие. Не знаю, мне это напомнило свежий американский сериал «Связь»: отец борется за опекунство над сыном, потому что любит, тетя со стороны мамы – потому что хочет использовать дар ребенка.

Было бы нечестно не предоставить миссис Койн права высказаться напрямую, за отсутствием нашей беседы цитирую (сохраняя орфографию и пунктуацию) отрывок из ее статуса на сайте «egorkursk.com»:

«…Судья нам сказала приходить к мирному соглашению но только забыла посоветовать как к нему прийти если они трубку кладут и мне многократно заявили что со мной разговаривать не хотят???

Ребенку надо от туда уматывать – если бы он был здесь и его бабушка сюда позвонила из далека, тратила бы деньги… – я бы так за него рада была!... В опеке сказали «Она бабушка властная. Вы не сдавайтесь. Егору мама нужна». Но а как мне не сдаваться здесь не понятно. Я же преступник. Меня надо засадить, чтобы их больше незаконно не волновала, потому что в ее голове она его родила. Откуда она вообще знает, что это ее внук от ее сына? Она что свечку держала? На ее месте я бы по крайней мере ДНК тест провела...»

Лично меня – вот это, о свечке и тесте, особенно взяло за душу.

Кто такой родитель?

Каждый из бывших супругов придумывает свое будущее для сына. Нам, выросшим в 90-е, вышедшим во взрослую жизнь в «нулевые», свойственно строить креативные планы. А детей оставлять на «продленке» и – на бабушках. Ведь современная жизнь предоставляет все больше возможностей, которые надо схватить. Герои данной истории как экспериментаторы разменивают брак на брак.

Но в детстве особенно требуется ясность, кто тебе родной, а кто – нет. Так кто же родитель? Это тот, кто был рядом.

Думается, Елена права, заглядывая в голову бывшей свекрови. Однако, пожелай она проделать эту же операцию в отношении Егора – увидела бы в голове сына то же самое.