Газета,
которая объединяет

Река любви

Лауреат «Золотой маски» выступил в Воронеже
Рубрика: Культура№ 63 (1638) от
Автор: Анна Жидких

Насколько важен в современном театре пресловутый поиск новых форм, в очередной раз доказала «Река Потудань» знаменитого Сергея Женовача, показанная зрителям Платоновского фестиваля аж четырежды. Спрос родил предложение: этот спектакль, участник международного фестиваля имени Чехова и лауреат премии «Золотая маска» в номинации «Лучший спектакль малой формы» за 2009 год, интриговал Воронеж загодя.

Интрига выстроена на том факте, что в первородном (московском) варианте «Река Потудань» показывается для всего-то 36 человек: малая сцена с ее практически «стерильной», ничем и никем не нарушаемой (даже теоретически) камерностью пространства – обязательные условия игры. В которую зритель вовлекается буквально с порога – как выяснилось, с большим удовольствием.

Хлеб-соль

В Воронеже спектакль Женовача показали в Концертном зале, реорганизовав его большую сцену в пространство, нужное для столичной «Потудани». Но до сцены дело дошло не сразу: уже в фойе народ встретил артист, экипированный в красноармейский костюм, пригласивший и проводивший гостей… к накрытому столу!

Это, может, единственный прокол спектакля – несущественный, но все-таки. Не стол, нет, – тот самый красноармеец. Актерски (да и человечески, что особенно подкупило) он сделал все на высшем уровне, но вот странноватый его «прикид»… Любая стилизация и Платонов – это как настоящие казаки в одном строю с ряжеными. Которых, кстати, красноармеец и заставил вспомнить своим внешним видом, несколько эклектичным: тут и папаха, и сумка санинструктора через плечо, и какой-то разухабистый тулупчик «а ля рус»…

Впрочем, это действительно мелочь, погоды не сделавшая. Полагаю, что основная масса зрителей внимание на нее просто не обратила – не до того было. На свежеструганном столе, установленном прямо на сцене, у самого входа на заповедную территорию спектакля, народ нашел замечательную крестьянскую еду. Бутерброды из черного хлеба и ароматного сала, печеная картошка в мундире, чай в металлических кружках, который предлагалось употребить с кусковым сахаром «внакладку», расхватывались на ура. А чтобы кушать было не скучно (на самом-то деле – для погружения в желаемую атмосферу) рядом на того же «стиля», что и стол, табурете расположился баянист, проникновенно исполнявший «солдатские» песни.

Испытано на себе

Думаю, зрителя кормили все-таки не столько из соображений эстетической заданности «предстартового» момента, сколько для того, чтобы исподволь подвести к смыслу спектакля. Ровно то, что мы отведали, минутами спустя появилось в «Потудани» – не как реквизит для картинки, но как «настоящая» еда, о которой так мечтала главная героиня Люба. Она с жадностью кусала буханку хлеба и аппетитно жевала куски картошки – а зритель точно знал, какого они вкуса! Тонкий ход, умный ход. И очень действенный: ничто не вызывает такого безоговорочного доверия к происходящему на театральной сцене, как собственная физиологическая включенность – тем или иным способом – в действо. Тут по формуле – «испытано на себе».

О чем, если отвлечься от гастрономического пассажа, спектакль Женовача, сыгранный Студией театрального искусства? Естественно, о любви. Наблюдать за этим вечным чувством интересно только тогда, когда оно – честное и, в хорошем смысле слова, неприкрытое; именно такое спектакль и показал. Три актера – перед зрителем, как на ладони. Глаза в глаза, каждый вдох – достояние общественности. Интимные вещи, согласитесь…

У нас, правда, «зал» был несколько многолюднее, чем в Москве. Большую сцену «сузили» до маленького пространства, по периметру которого, с трех сторон, поставили уже знакомые нам табуретки. Но если для столичных театралов предусмотрен один ряд таких «кресел», то в Воронеже, с двух сторон из трех сконструированных, рядов было несколько. Что камерного строя постановки не нарушило: когда произведение – состоявшееся, подобного рода метаморфозы его ни за что не разрушат.

Своенравная самостоятельность

Антураж из досок, вертикалями «вытянутых» (кругом символы!) от пола до потолка. Домотканая дорожка от двери до стены – горизонталь, она же – почва под ногами. На скрещении этих координатных осей – шкаф, любовно выструганный отцом главного героя Никиты в подарок для молодоженов. В этих интерьерах и разворачиваются события, в которых платоновского духа практически нет.

Сергей Женовач настолько откровенно, с такой однозначностью сделал «свой» спектакль, что вопрос о воспроизведении Платонова один к одному даже некорректен: да, это – не Платонов. Но кто бросит камень в создателей московской «Потудани»? Первоисточник освоен режиссером с той свободой, которая позволительна не просто мастеру, но автору собственной художественной системы. Женовач отошел от Платонова и интонационно (на слух не чувствуется, чей текст произносится актерами), и при выборе главных – внутренних – превращений с героями. Но той самой честной и чистой любви он «отпустил» им сполна – по меркам как раз Андрея Платонова. Сыграно главное: чувство. И сыграно прекрасно.

Замечательно существуют на сцене молодые Мария Шашлова (Люба) и Андрей Шибаршин (Никита) – прекрасные актерские работы. Несколько проигрывает на их фоне Сергей Качанов (отец Никиты) – образ довольно усредненный получился, безотносительно и Платонова, и Женовача. Роль, не самая выразительная по рисунку, требует особой внутренней мощи; трудно, конечно, требовать такого – особого! – ресурса даже от высокопрофессионального актера.

И еще нюанс, важный: по «Потудани» видно, что делали ее единомышленники, команда. Поэтому настолько стройным, цельным вышел спектакль. Так что успех его на «Маске» – неудивителен и неслучаен. И несовпадение с Платоновым – тоже; самостоятельность художника – штука своенравная.