Наперекор словам
И какое же это емкое понятие: река! Река времени, река жизни,
не говоря уж о том, что река – самый, пожалуй, любимый русским человеком
географический объект… Не один год зная поэта и человека Александра Нестругина,
подозреваю, что давая своей очередной книжке это простецкое «имя», он вкладывал
в него все перечисленные (как минимум) смыслы.
Сила слабости
Обращаю внимание на это обстоятельство, дабы подчеркнуть: готовилось новое издание с тем тщанием, которое характеризует авторский подход к делу. Любому; за что ни берется Александр Гаврилович – все делает настолько, насколько может. А может – многое, очень многое.
Помню коллективный восторг, обуявший аудиторию на каком-то из литературных совещаний по прочтении Нестругиным одного из самых известных (теперь) его стихотворений.
Уголовные дела,
Протоколы да повестки.
И стихи – так неуместно
В нижнем ящике стола…
…
И начальство недовольно:
«Вольно вы или невольно,
Но
роняете
престиж!»
Да, роняю. Да, грешу.
Давит воздух кабинета!
А в потертой папке этой –
Ветер… Можно подышу?
…
Уголовных дел стопа.
Фотопленки. Слепки. Тряпки.
И – стихи в потертой папке…
Блажь. А может быть – судьба.
Юрист по образованию и роду деятельности, рожденный поэтом… Может, и не совсем реликтовый симбиоз, но уж точно не на каждом шагу встречается. И, мне кажется, отчасти объясняет мироощущение нашего автора, в котором сочетаются жесткость позиции (в советские времена ее называли гражданской) и почти сентиментальное восприятие действительности на личном, скажем так, поле. При том понятно, что трепетные, а то и больные реакции Нестругина на все, что его окружает, – не проявления неврастении и не слабость духа. Наоборот; сильный и умный человек неизбежно сострадает всему живому. Родному – в первую очередь.
Зелень дымится по вербам,
Время картошку сажать.
Значит, пора нам с Валеркой
В гости к тебе приезжать.
…
«Пазик», заляпанный грязью,
Резко качнет колея.
Быстро кончается праздник,
Мама, родная моя…
Как маленький сокол
Впрочем, родня Александра Нестругина – не только люди. Это не для красного словца сказано, это чистая правда: поэт настолько остро чувствует природу, что та же река для него – существо одушевленное. С которым можно общаться, не боясь открывать душу и казаться навязчивым. А речь тут совсем необязательна.
Сломишь кустик полынка,
Изомнешь сухие стебли –
Сколько дней потом рука
Будет отзываться степью!
У медали, как известно, две стороны. За нестругинским отношением к миру, «задокументированным» стихами, – не только кровное с ним братание, но и неизбывное человеческое одиночество. Не потому, что с близкими не повезло: наоборот! В этом смысле у Александра Гавриловича все нормально. Но – не нами подмечено: поэт всегда – в любых обстоятельствах и временах – один. Закон жизни и творчества. Отсюда – соответствующие мотивы в стихах.
Безлюдно, угрюмо пространство ночное…
Но голос моторки доходит сквозь тьму,
И кажется: есть кто-то рядом со мною.
И он-то в обиду не даст никому…
Мне нравится тон, которым Нестругин разговаривает с читателями: никакого надрыва, тем более пафоса. Доверительность – во главе угла. Нерв стихотворения прячется за ровным, неспешным его течением (опять – река!). И воспаляется вдруг, разом, одномоментно – в какой-то интонационно и лирически выверенной точке. Тогда-то и хватает за горло, да. Не поразить стремится нас поэт – предлагает по-братски разделить его переживания. Которые – следствия не внешних катаклизмов и катастроф, а того, что называют работой души. В нашем случае – весьма и весьма напряженной.
И ветер мышонком, забравшимся в сенцы,
Шуршит в побелевшей куге…
Наверное, осень…
А может быть, – сердце,
Что было сродни пустельге:
Глядело далеко, летало высоко,
Не мучилось зряшной виной.
И падало долго, как маленький сокол,
Задетый дробиной шальной…
Если сравнивать начало книжки, где напечатаны ранние (ну, относительно) стихи Александра Нестругина, с ее финальной частью, представляющей творчество двухтысячных – последняя выиграет. Стихи новейшего времени более темпераментны. Да, это все тот же ровный тон, та же внятная подача мыслей и чувств. Но лирической дерзости – прибыло; поэт обнажается смелее, чем прежде, берет на себя больше, чем по молодости. Что, собственно, неизбежно.
Такую – кто мне запретит? –
Оставлю книжку вам:
Откроешь – там листок летит
Наперекор словам.
Откроешь – он трепещет весь,
Пав поперек пути.
И не прочесть, не перевесть,
Не кинуть, не пройти.
Дай Бог, чтобы такая книжка была не последней. Александру Нестругину, судя по «Реке», это по силам.
