Города и танки Алексея Попова

Лето 1941 года студент геофака ВГУ Алексей Попов встретил в беззаботном и приподнятом настроении. После 1 курса вместе с друзьями из лесотехнического института они уехали отдыхать в деревню. Радио там не было, и когда вновь прибывший товарищ сказал: «Ребята, кончайте отдыхать! Началась война» – никто сразу не поверил. Все отправились в лесничество слушать по радио Молотова.

«Так и разошлись мы со студенческой гулянки по домам, и молодость кончилась», – вспоминает Алексей Семенович. Сейчас вместе с женой, энергичной и обаятельной Нелли Александровной, они готовятся к большому юбилею. 5 июля ветерану Великой Отечественной войны, участнику Сталинградской битвы Алексею Попову исполняется 95 лет. Нелли Александровна говорит, что до сих пор муж кричит во сне. Его горящий танк в самом пекле боя, убитые друзья – все это по-прежнему рядом.

УЛЬЯНОВСК, СТАЛИНГРАД, КУРСК

– Алексей Семенович, как вы оказались на фронте после внезапно кончившейся молодости?

– Оказался не сразу. Ведь в июне 41-го мне еще не было восемнадцати, и в Рамонском военкомате, куда я пришел 22 июня, сказали, что призвать пока не могут. Пришлось ждать три месяца до совершеннолетия. А осенью меня по комсомольской путевке отправили в Ульяновское высшее танковое командное училище. Вместо четырех лет мы учились восемь месяцев. Мне сразу присвоили звание лейтенанта. Нас отправили в Свердловск на танковые учебные соединения. И потом вся моя военная судьба оказалась связана с 25-м танковым корпусом. Помню, как мы, молодые танкисты, ехали на фронт из Свердловска, и я думал, что едем биться за освобождение моего родного Воронежа. Но вот проехали Отрожку, а кругом все поля да степи. Оказалось, что мы приехали к Сталинграду. А Воронеж к тому времени уже был освобожден.

– Чем вам запомнился Сталинград?

– Свирепствовал 30-градусный мороз. На подходе к городу наш танк нарвался на мину и встал. Но в нем оставались боеприпасы, и даже не двигаясь вперед, я мог отстреливаться. Я остался в танке, а экипаж отправил за подмогой. За четыре дня у меня закончился провиант, от мороза стыли кости. Когда наконец подоспели однополчане, я уже получил сильные обморожения, думал, что предстоит ампутация ног. Меня отправили в госпиталь. А ноги спасли. Потом участвовал в сражениях на Курской дуге.

ОТ БЕРЛИНА ДО МОСКВЫ

– И опять – ранения?

– Не только ранения – мои товарищи погибли. Помню, нам надо было подорвать железнодорожную ветку. Привезли саперов, взрывчатку, и двенадцать с половиной километров путей были уничтожены. Но на обратном пути попали под обстрел. Там я и потерял товарищей. А сильные ранения и контузию получил уже под Бродами летом 44-го. Мой экипаж форсировал реку Западный Буг, мы взяли город Каменка-Струмилово. В бою погиб командир батальона. Это был уже перелом войны, и товарищей терять оказалось особенно тяжело. В результате мы не дошли до Берлина всего 40 километров. Мой танк в городке Заган снова подорвался на мине. Друга моего, механика экипажа Петра Соломахина, тяжело ранило в голову. Чтоб Петя дотянул до госпиталя, не потеряв сознание, налил ему кружку спирта. После такого ранения, думал я, не выживет он в госпитале. Но через несколько лет после Победы приходит мне письмо из белорусской деревни Соломахи – Петя остался жив и сам меня нашел! Мы еще несколько лет переписывались, а потом Петр умер.
Тяжелое ранение в голову все же сказалось. А с моими ранениями вот какой был случай уже после войны. Я снова поступил в танковое училище в Москве. Потому что без танков свою жизнь больше не представлял. И когда занимался на турнике, вдруг пошла горлом кровь. Меня сразу же отчислили и отправили в Воронеж к фтизиатрам. Врачи лечили от туберкулеза, но удивлялись: «С твоими легкими можно в шахте работать!» Потом вдруг начало нарывать под мышкой, и оттуда выскочил металлический осколок. Врачи поняли, что никакого туберкулеза у меня не было, а кровь шла, потому что осколки по ходу задели легкое.

ВОРОНЕЖ И СНОВА СТАЛИНГРАД

– То есть после войны военную профессию пришлось оставить. Вернулись в геологию?

– Нет, с мечтами о геологии после ранений тоже пришлось проститься. Я заочно окончил Московский институт финансов и стал госинспектором по торговле Министерства торговли РСФСР по Воронежской области. А потом ушел на партийную работу. В воронежском горкоме партии проработал десять лет. Это были очень насыщенные и счастливые годы жизни, потому что каждый день я общался с людьми и решал их конкретные проблемы.

– Пять лет назад на 70-летие Сталинградской битвы вместе с Нелли Александровной вы участвовали в торжествах в Волгограде.Чем запомнился вам город-герой спустя 70 лет?

– Сильное впечатление произвел на меня праздничный концерт. Для нас, участников Сталинградской битвы со всего бывшего СССР, пел сам Хворостовский! Конечно, мы побывали на Мамаевом кургане. И перед нами очень тепло выступил Владимир Путин.

– Танк на Курской трассе в Воронеже к вам имеет какое-нибудь отношение?

– Он ведь в этом месте не просто так теперь стоит. Именно там шли ожесточенные бои летом 42-го. Я работал в обкоме партии и помню, как мы выписывали танк из Тулы. Он был установлен с моим участием.

– Алексей Семенович, вы встретились со своей будущей супругой уже в зрелом возрасте, объединив весь свой жизненный опыт, детей, друзей. Вот мы сейчас разговариваем, а ваш домашний телефон звонит не переставая. У меня вопрос к вашей жене, Нелли Александровне: в чем секрет семейного счастья?

– По сравнению с прожитой жизнью мы вместе не так уж давно – 35 лет. Но с самого знакомства постарались сохранить все дружеские, семейные, профессиональные связи, которые стояли за каждым из нас. И никогда не сидели на месте. Ведь на 70-летие Сталинградской битвы мы решили ехать, когда Алексею Семеновичу было почти 90 лет, а мне – 75. И сейчас, когда уже почти не выходим из дому, все друзья и дети по-прежнему с нами. Но все-таки главный секрет счастья любой семьи гораздо проще. Это терпение и вечные компромиссы.