«Я вижу корни травы»
Журналист Лидия Графова – сегодня, пожалуй, самое яркое отражение российской эпохи начиная с 60-х годов прошлого столетия. Во времена хрущевской оттепели, а затем развитого социализма она работала в «Комсомольской правде» – тогдашней жемчужине советской журналистики. Затем четверть века отдала «Литературной газете», трудясь в одном отделе с Аркадием Ваксбергом, Ольгой Чайковской, Юрием Щекочихиным. Как журналисту ей удалось многого добиться – и в советские, и в перестроечные времена.
И удается до сих пор – уже много лет Лидия Ивановна возглавляет исполком Международного общественного движения содействия мигрантам и их объединениям. В конце мая Лидия Графова приняла участие в работе круглого стола у воронежского омбудсмена по проблемам миграции в регионе и стране. А вечером стала гостьей нашей редакции. Приводим ее высказывания в процессе беседы.
Дурная бесконечность
– Один из моих семерых крестников, Фазиль Искандер, как-то сказал мне: «Я уже не могу читать твои статьи на тему миграции, потому что мне стыдно, что ты бьешься, а мы ничем не можем помочь». Да, проблемы миграции в России, страдание по гражданству – это такая дурная бесконечность повторяющихся трагедий. И я это называю продолжением в смазанном виде сталинских репрессий.
Офис Форума переселенческих организаций много лет располагался в «ЛГ» – в моем тесном кабинете. Он был учрежден по требованию времени в 96-м году. Это был апогей исхода русских и русскоязычных из бывших братских республик. По южным окраинам внезапно распавшейся советской империи понеслось: «Чемодан – вокзал – Россия». В нашу страну, как на остров спасения, устремились миллионы репатриантов, у которых нигде не было родины, кроме России. Хоть сама Россия была в ту пору почти нищей, но никто из репатриантов не остался под открытым небом. Спасало и привечало эти миллионы бездомных не столько государство, сколько российское общество: тогда мы еще не растеряли присущего русским милосердия. И сама жизнь вскоре показала, что искреннее сочувствие порой эффективнее помогает, чем деньги.
Понаехавший «русский мир»
– Но миграционные процессы – беспощадное зеркало изменчивых нравов общества. Уже 30 лет я сижу в этом «миграционном окопе» и оттуда вижу корни травы, которые другие, ходя по земле, не замечают. Эти корни меня очень тревожат: в стране крепнет ненависть между людьми. В том числе мои коллеги-журналисты последовательно превращают миграцию в передовую линию фронта страны. И если в России однажды разгорится бунт, тот самый бессмысленный и беспощадный – он может начаться с ненависти к мигрантам.
Пропаганда твердит нам, что Россия в кольце врагов, и мы живем в страхе перед грядущей Третьей мировой, не замечая, что внутри нашей страны разгорается гражданская война ненависти всех против всех. А начинается она с неприязни к «понаехавшим»: в каждом мигранте мы готовы подозревать потенциального террориста. Сегодня из ближнего зарубежья к нам едут в основном не те, уже постаревшие посланцы России, а их дети и внуки, но разве они нам чужие? К счастью, в администрации президента наконец появились новые люди. Например, новый руководитель управления по обеспечению конституционных прав граждан Максим Травников, который уже не видит в каждом мигранте потенциального врага. Хотя подозреваю, придется ему трудно.
Дальний Восток и тоска одиночества
– В регионах, перенасыщенных мигрантами, ситуация становится все хуже. В невыносимых условиях, в которых работают миграционные сотрудники после ликвидации ФМС, практически невозможно облегчить путь к гражданству, как обещал президент РФ, даже самым желанным для России мигрантам – соотечественникам. На VI Всемирном конгрессе соотечественников Путин сказал, что представители «русского мира», где бы они ни жили, могут свободно переселиться в Россию, их трудовой потенциал необходим нашей стране. И еще он добавил, что путь соотечественников к гражданству будет серьезно облегчен. Но что изменилось в реальности?
Ставшая суверенной Россия, получив «независимость» от своих же бывших республик, остается, как и СССР, самой крупной по территории страной мира. Конечно, за счет Сибири и Дальнего Востока. Сколько представительных конференций, медиафорумов прошло на острове Русском! Сколько было разговоров, сколько принято сомнительных мер, чтобы поскорее заселить, не потерять богатейшую дальневосточную кладовую природных ресурсов, многие из которых пока скрыты в земле!
Поразительный парадокс: по законам экономики людские потоки всегда идут вслед за деньгами, а тут наоборот – огромные бюджетные средства идут с запада на восток, а местные жители мигрируют с востока на запад. И не все из них оседают в России. Меня охватывает тоска одиночества, когда зрительно представлю, что значит примелькавшийся факт: плотность населения на нашем Дальнем Востоке – один человек на целый квадратный километр.
Злые языки говорят мне: «Хватит биться головой о стену, неужели ты не понимаешь, что олигархам для обслуживания нефтяной трубы и сорока миллионов местных жителей хватит!» Но я не смею покидать свой «миграционный окоп». Ведь если вспыхнет тот самый бессмысленный и беспощадный, то спусковым крючком, скорее всего, станет озлобленность на мигрантов, в том числе и «понаехавших» русских.
Свобода слова
и свобода слуха
– В советское время в журналистике работать было легче. Во всяком случае – мне. Со свободой слова мне повезло – и в «Литературке», и в «Комсомольской правде». Еще Сталин говорил про журналистов «Литературки»: «Пусть пишут, это как свисток для выпускания пара». Но благодаря этому «свистку» нам удавалось многое сдвинуть с места. После моих публикаций в «ЛГ», разоблачающих анонимные доносы, ЦК КПСС принял постановление о запрете реагировать на анонимки. По следам этих публикаций также появилось распоряжение наказывать тех функционеров, кто мстит за критику. К сожалению, все это далеко от сегодняшней «свободы слова». Сегодня можно говорить все, что хочешь – но на твои статьи не реагируют, их могут просто не замечать, отвечая на свободу слова свободой слуха. И вот помогать глобально, на уровне нравственных сдвигов в устройстве страны – уже не получается. Приходится довольствоваться тем, что удается помочь конкретным людям. И в наше время это уже много.
У меня с юности была мучительная привычка: каждый день себе доказывать, что я не зря живу на свете. Вот сегодня доказывать это становится особенно тяжело. Потому что сегодня у журналиста, общественника, как никогда, каждый из дней идет прахом. И я все больше вижу вокруг тот самый процесс выгорания. Противостоять этому процессу очень хочется уже из такого ослиного упрямства. Но я верующий человек и считаю, что такое упрямство, работа вопреки всегда оправданны и осмысленны.
