Чужие среди своих

Уже не раз «Берег» писал о драматичных приключениях русскоязычных граждан, которые стремятся в Россию из стран постсоветского пространства. В ближайшие дни июля в России должны произойти важные законодательные события для зарубежных соотечественников.

В Госдуме ожидается принятие законопроекта, который подготовлен правительством по поручению президента Путина после его прямой линии 2018 года. Пожалуй, самое важное в этом законопроекте для русскоязычных переселенцев – вид на жительство становится бессрочным. Эти новеллы «Берегу» комментирует заместитель председателя исполкома Международного общественного движения содействия мигрантам «Форум переселенческих организаций» Галина Рагозина.

– Галина Петровна, вы ведь тоже не коренная россиянка и вернулись на историческую родину из другого государства. Какие были причины у вас лично?

– Моя семья переехала из Восточного Казахстана в 90-е годы. Сорваться с места было тяжело. Все продавали за копейки и ехали в никуда. А уезжали тогда многие из страха перед межнациональными разборками. Но нас сподвигло не только это. В Усть-Каменогорске «закрытые» заводы работают почти в центре города. Это зона Семипалатинского ядерного полигона, захоронения радиоактивных отходов. Так что мы были скорее экологическими беженцами. Тогда и возникло Усть-Каменогорское (позднее Казахстанское) землячество в Воронеже – как отделение общественной организации переселенцев «Духовное единство». Сюда из Восточного Казахстана переехали несколько директоров крупных предприятий, с десяток лучших врачей, а за ними потянулись и другие специалисты. Сначала мы объединились с целью добиться, чтобы в России были признаны наши удостоверения пострадавших вследствие испытаний на Семипалатинском полигоне. Но потом оказалось, что землячество нужно каждому для того, чтобы выжить, не потеряться и почувствовать Россию домом. Те же директора – чаще именно они переживали потерю былого статуса. Но мы не делили себя на начальников и подчиненных, богатых и бедных. Собирались все вместе и помогали друг другу. Сейчас в нашем воронежском землячестве – руководители и специалисты уже российских предприятий. И все по-прежнему помогают друг другу.

– Итак, проблемами мигрантов вы занимаетесь уже около 20 лет. Что побудило вас к этому?

– Опыт переселения своей семьи. В России с работой было сложно. И образовалось свободное время. Приезжали земляки, и многие обращались за помощью. Постепенно пришло осознание, что я делаю очень важное дело для России – привлекаю в страну, из которой так много уезжает молодежи, новожителей, как правило, очень достойных. А еще жизнь часто сводит меня с людьми, попавшими в сложную ситуацию. И абсолютно невозможно оставить их наедине с бедой.

– Что за эти годы поменялось для людей, которые решили жить в России?

– На недавнем форуме по национальной безопасности, в котором я участвовала, ученые отметили, что феномен развала СССР в мире до сих пор уникален. Ни в одной стране такого не было, чтобы люди утром проснулись – и оказались гражданами другой страны, за границей своего языка, традиций, культуры. И в 90-е годы у России достало возможностей и политической воли, чтобы принять огромное количество людей с постсоветского пространства. Все, кто хотел, тогда возвращались в Россию и становились ее гражданами. А потом появилась новая риторика, которая весь этот процесс возвращения затормозила: мол, все кто хотел, уже в России, а те, кто не успел вернуться, пусть остаются в этих государствах, потому что России надо укреплять там свое влияние. В результате новое миграционное законодательство в 2002 году резко ужесточило условия переезда соотечественников в Россию. Таких за рубежом оставалось все еще очень много. Одни не могли оставить пожилых родителей, других удерживали смешанные браки. Но случился новый виток национализма. В Казахстане началась «тихая война» против русскоязычного населения. Единственным государственным языком признается казахский. Это сложная для русскоязычных тюркская группа, сразу не выучишь. И сейчас в Казахстане наблюдается новая волна исхода. Начали уезжать сотрудники правоохранительных органов, госструктур, учителя, врачи. Они поняли, что скоро не смогут работать без свободного владения казахским языком. Вместе с тем Казахстан начал собирать этнических казахов. Возвращаются они в основном из Монголии и Китая, как правило, с малым багажом образования и культуры. Но на исторической родине им сразу предоставляется новое жилье, выплачиваются пособия, их обучают языку и профессии. И уже вернулось около миллиона репатриантов – новых граждан Казахстана.

– В России пока нет такого режима благоприятствования возвращающимся соотечественникам?

– У нас вообще пока нет закона о репатриации. Мы уже десятки лет добиваемся его принятия. Есть Госпрограмма содействия добровольному переселению соотечественников. Но в нее еще надо попасть. А попав, потом ничего ненароком не нарушить, чтобы не быть депортированным. Человек, например, приезжает в Россию и не успевает вовремя сделать регистрацию, подать пакет документов из-за ошибок в них, тех же самых больших очередей... Или не может вовремя снять квартиру, собственники которой согласны его зарегистрировать, и вынужден регистрироваться фиктивно в другом месте. Потом это всплывает как грубое нарушение миграционного законодательства, и переселенца выдворяют. Но в Казахстан он вернуться не может, потому что от гражданства уже отказался. Испытания могут растянуться на годы.

В нашу приемную приходят люди, выслушав которых, не понимаешь логики происходящего в миграции. Например, исключили из Госпрограммы всю семью за то, что один из членов семьи выехал поработать в соседнюю область на ферму к родственникам. Хотя всем известно, что иностранному гражданину практически невозможно официально трудоустроиться. Или другой случай. Украинский беженец с четвертой стадией онкозаболевания не мог получить никакого статуса, потому что был зарегистрирован с женой, гражданкой РФ, по разным адресам. Ему требовались медицинская помощь и уход, но без РВП или заветного гражданства он не мог получить полис ОМС. В нашей области живут десятилетиями без паспортов приехавшие в свое время на родину детьми «иностранцы». Они уже завели своих детей, у которых зачастую даже свидетельства о рождении нет. Мы много лет предлагаем провести для переселенцев-соотечественников иммиграционную «амнистию», но пока на это нет политической воли. Не могу забыть, как мужчина при получении паспорта гражданина РФ и произнесении присяги вдруг заплакал. Сотрудники миграционной службы участливо спросили его: «Вы так растроганы?» Он ответил: «Я просто вспомнил все, что мне пришлось вынести!»

– Для получения российского гражданства нужно произносить присягу?

– Да, де-юре человек теперь признается гражданином России только после произнесения присяги. Причем перед рядовыми сотрудниками или начальниками миграционных подразделений. Некоторые даже заставляют читать присягу наизусть, задают вопросы. И зачастую это те сотрудники, которые еще вчера и много месяцев – а то и лет – подряд тебя же прессовали по полной, выискивали всякие нарушения. И меня всегда удивляет, когда наши чиновники заявляют об отсутствии демографического потенциала. Как это его нет, если только из Казахстана в Россию могут вернуться еще три с половиной миллиона русских людей, включая «дефицитных» детей?

Новый правительственный законопроект, внесенный в Госдуму по поручению президента, многое упрощает при получении правовых статусов. В него вошли и предложения экспертов проекта форума «Полюби соотечественника, Родина!». Новые люди России очень нужны. Наш общий долг – принять и хоть немного помочь в адаптации на Родине.