«Предлагаемые обстоятельства» для Вячеслава Бухтоярова

Более 45 лет на сцене. Заслуженный артист Воронежской области Вячеслав Бухтояров накануне майских выходных отпраздновал бенефис в театре драмы им. А.Кольцова. Зрители знают его по разноплановым ролям: в его арсенале их – более 80. «Берег» поговорил с Вячеславом Владимировичем...

«Я не консерватор»

– Актерская профессия в какой-то мере – это умение играть любую роль с детской непосредственностью. Как в себе это сохранить, особенно когда профессия превращается в ремесло?

– Моя профессия – про то, что я должен верить, что сам живу эту жизнь, которую воплощаю. Конечно, я, как и любой артист, рассказываю о том, кого сыграл, но на деле я, безусловно, проживаю свои роли. Я стараюсь влезть в оболочку того образа, который мне предлагается, предварительно разобрав его на составные части. У нас в профессии есть такой термин – «предлагаемые обстоятельства», их не надо выдумывать, они есть в пьесе. И если мы с режиссером правильно поняли то, что хотел донести автор, все получится. Но – с учетом того условия, что мы сумели договориться с режиссером.

– А вы можете с ним поспорить? Как вообще относитесь к тенденциям в современной режиссуре?

– Могу. Но если режиссер доказателен в том, что делает, вопросов не возникает. Когда я только собирался в актерскую профессию, в журнале «Театр» прочитал, что режиссер должен быть хотя бы на полголовы выше актера. Он должен уметь с разных сторон посмотреть на историю, владеть большим материалом. Если актер и режиссер вровень, театр не получается. Актер отвечает только за свой образ, а режиссер за весь спектакль и его концепцию.

К сожалению, сейчас тенденция в театре такова, что режиссеры не пытаются раскрыть предложенный автором материал, а стараются выразить себя через этот материал, придумать что-то такое, чего в пьесе или прозаическом произведении вообще нет. Из-за этого спектакли, театр очень много теряют. Но это пройдет.

Сейчас помельчал и образ художника театра. Раньше открывался занавес – и еще ничего не происходило, а зал взрывался овациями. Хлопали красоте представленных декораций. А сейчас можно создать проекцию, картиночку, но, понимаете, все это плоское. Раньше декорации были рельефными. Хотя это выглядит сейчас устаревшим на фоне компьютерной графики. Нет, я не консерватор, я стараюсь понять, это тоже развитие театра, но посмотрим, к чему оно приведет.

– Чего не должно быть в театре?

– Я плохо отношусь к обнаженке и мату на сцене. Это не является предметом искусства. Театр должен воспитывать в человеке лучшее и давать пищу для ума. Я понимаю, что театр сейчас другой и есть новые реалии, которые интересны, и их надо внедрять, но какие-то веяния мне совершенно претят.

«Популярность была бешеная»

– Расскажите, а как рабочий воронежского радиозавода нашел себя в актерской профессии?

– После окончания школы я поехал поступать в театральный институт в Москву, но провалился. Ну что делать? Вернулся и поступил в педагогический, изучал иностранный язык, английский. Промучился три года, вся эта система, как в школе, меня убивала. Я забрал документы и пошел работать на завод радиодеталей. Получил третий разряд электрослесаря, но проработал там всего несколько месяцев, потому что узнал, что в Воронеже открывается институт искусств с театральным факультетом.

Я очень признателен своему отцу, который всегда поддерживал меня, зная, что у меня есть склонность к актерству. Я еще в школе везде участвовал, меня по телевизору показывали. Тогда воронежское телевидение делало свои программы, и каждый месяц транслировали детские спектакли, в которых я играл. Популярность была бешеная, меня на улицах узнавали. И отец понимал, что, работая на заводе, я был не на своем месте. И это он мне сказал: «Слав, ну сходи, попробуй». И я прогулял работу. В тот же день поступил на театральный факультет, потом был старостой курса.

«У Карри есть сердце»

– Сейчас вы заняты в «Чайке», «Продавце дождя», «Улитке на склоне» и других спектаклях. Что помогает вам нащупать нужный образ?

– Понимаете, про актеров могут сказать, что из спектакля в спектакль они используют штампы. Однажды, когда я только начинал, мой опытный коллега меня спросил: «Знаешь, чем я отличаюсь от тебя? У тебя три-четыре штампа, а у меня сто. Работая над ролью, я просматриваю все, что накопились в моей голове, и складываю их в один образ». Когда ты начинаешь понимать профессию, то осознаешь, о чем говорил мой друг: не про штампы, а про то, что у него возможностей больше. Из того, чем он владеет, из того, что он в жизни видел и отложил в свою копилку навыков, он может собрать какой угодно образ. Многое зависит от того, каким количеством выразительных средств ты владеешь.

Хорошие актеры – не гении, мне непонятно, когда я это слышу. Хорошие актеры просто понимают свою профессию. Вот я – профессионал, я своей профессией владею, я ее понимаю. И этого достаточно. Сейчас я не так плотно занят, но так случается в нашем деле. Не стало, к сожалению, нашего товарища Валерия Потанина, а я с ним много где играл. Эти спектакли сняли.

– В день бенефиса вы сыграли фермера Карри в спектакле «Продавец дождя». Вы режиссера просили попробовать вас в этой роли, он видел в ней другого артиста. Почему вы хотели ее исполнить?

– Я подал заявку на роль художественному руководителю театра Владимиру Петрову. Обычно такие бумажки молодые актеры подают, а тут я. Мне было уже за 60, и у меня настал период такой, когда я стал думать, что чего-то публике недодал, чего-то на сцене не сделал. А тут эта роль, очень мне близкая. Карри бьется за счастье Лиззи, дочь-то самая любимая, а ситуация – тупиковая. И у меня дети, и, конечно, любой любящий родитель сделает для них все, чтобы они обрели счастье. У Карри есть сердце, и оно болит. А когда болит, ты живой человек. Это в нем и привлекательно.