Газета,
которая объединяет

Бес культурья

Полупрошедший в Москве гей­парад породил (как ни кощунственно это прозвучит) кучу социально­бытовых протуберанцев. В самом деле, концентрироваться  только на теме нетрадиционных взаимоотношений – непродуктивно.

Поэтому все внимание – к правовым, культурным аспектам и артефактам. Например, как остроумно заметил телерадиожурналист Анатолий Кузичев, спасибо гей­парадам уже за то, что благодаря им, мы можем узреть на улице такое редкое явление, как хоругвеносцы. Википедия прямо называет это сообщество «фашистской организацией, цель которой – укрепление и распространение православной веры, восстановление самодержавной монархии…». Всякую же попытку гей­парада хоругвеносцы стараются пресечь в зародыше, как вопиющее свидетельство распущенности нравов и падения русской культуры. Вот это действительно интересно!

Ведь на какую бы организацию хоругвеносцы сами ни смахивали, не согласиться с ними трудно. Натурально, распущенность. Римская империя периода упадка, не иначе. И этого мнения сейчас придерживается такое количество людей, которое превышает число хоругвеносцев за всю историю человечества. И это количество людей, вне сомнений, может гордиться нравственной подтянутостью и высокой личной культурой. А закладывать вместе с хоругвеносцами фундамент нового самодержавия им мешает только «неправильная» ориентация.

«Я прям вижу, как вся эта накрашенная… рота в люрексовых лосинах подбегает к нормальным таким мальчикам и девочкам на улице и шепчет, шепчет им напомаженными губами прямо на ухо: «Пей водку! Кури «Беломор»! Слушай шансон! Ругайся матом! Превращайся в гопоту!» – читаю у одного блоггера и вспоминаю свой воскресный выход с детьми во двор.

Сразу подчеркну – хотя наш микрорайон издавна считался криминально­хулиганским (так называемая Колдуновка), сегодня можно говорить, что это вполне среднестатистические воронежские дворы. Где живут среднестатистические люди – разные, короче. Где курить и пить пиво, гуляя с отпрысками (что мамам, что папам) – это вещи, остающиеся фоном за рамками любого мониторинга. Поэтому присмотримся к реализации социальных ролей. Семилетняя дочь убежала вперед, а мы со скоростью передвижения годовалого сына дрейфовали следом, и ничего не оставалось другого, как размеренно вживаться в окружающую среду позади ближайшего детского садика во дворе дома №42 (ул.25 января). Не успели мы завернуть за кусты, как попали в засаду к бабкам­диагностам, которые в секунды установили, какие процедуры требуются моему сыну и как их лучше производить. «И не думал, что на прием попадем...» – сделал попытку отшутиться. – «А вы слушайте, молодой человек…» – «...а вот из приема мы и выходим», – заканчиваю предложение, покидая зону кустов.

Напротив – идейные противники бабок, группа молодых родителей с колясками и без, но с пивом и при цигарках. Развлекаются тем, что наблюдают за утомленным гражданином, присевшим посреди двора и безуспешно борющимся с притяжением земли. Поймав момент, когда магнитное поле ядра на секунду ослабело, он вскакивает на ноги, делает пять шагов и попадает в руки человека в спецовке «Мостострой». Мостострой, не церемонясь, тычками выводит гражданина долой с площадки, а сам пересекает ее в обратном направлении. Пока Мостострой проходит мимо, его лицо выдает, сколько усилий ему самому требуется, чтобы не прикорнуть тут же под кустами. Щеки опухшие, глаза навыкате, но идет прямо… Такие, между прочим, самые опасные. Но почему­то именно они чаще других склонны к наведению порядка.

Тут моя дочь замечает, что за забором детского сада много интересных качелей. Лезет через забор. Сын – за ней. Приходится его перенести. Не успеваем освоиться, как раздаются грозные крики «убирайтесь сейчас же!», «здесь вам не там» и т.д. Сторож детсада грозит вызовом охраны.

Во­первых, грубостью от меня мало что добьешься, во­вторых – скорее всего, она сама и есть охрана, поэтому остаюсь, чтобы посмотреть, что будет дальше. Наоравшись, женщина отваживается на приближение к нашей опасной группе. «Сейчас за вами с бутылками налезут», – мотивирует она негостеприимство. Сочувствуем ей, что не видит между нами и теми, кто налезет, никакой разницы. Общения, однако, не выходит.

Уходим. дочка предпринимает новую попытку проникновения, но уже с другой стороны сада. Тетка выскакивает уже из другой двери, орет. Камеры у нее там, что ли?

Главное, еще свежи воспоминания, когда этот сад был полон разного хулиганья. И не исключено, что с приходом темноты они снова подтянутся. А охрана так и не материализуется. И хоругвеносцы не пресекут распущенность нравов.