Молодо – не зелено

Выставка, развернутая в художественной галерее «Нефта», – бальзам на душу ценителя академического искусства. Автор представленных работ – Евгений Кострюков; не сказать, что это – абсолютно неизвестное воронежскому зрителю имя. Тем не менее, его обладатель – совсем молодой (особенно по меркам изобразительного искусства) человек.

Всего пять лет назад Евгений выпустился из местного художественного училища, но уже год, как сам преподает в Воронежской государственной академии искусств. Перечень выставок, персональных и коллективных, в которых он принял участие, тоже внушительный: в активе – и городские показы, и региональные, и всероссийские. Думается, когда этот художник «доберется» до выставок международных – интерес к нему иностранных граждан будет очевидно повышенным. Потому что талантливый воронежский мастер – еще и очень русский, кроме всего прочего...

Традиция и самостоятельность

Интересен, однако, Евгений Александрович не послужным списком и даже не перспективой. А тем, что умеет и показывает уже сегодня.

– Творческое направление Кострюкова – русская реалистическая школа живописи – излагает свой взгляд на деятельность автора выставки доцент ВГПУ Елена Ковыршина. – На формирование художественного вкуса молодого художника повлияло творчество Репина, Крамского.

Соглашусь и добавлю: опираясь на наследие великих, Кострюков уже сегодня, в свои двадцать с хвостиком, выглядит самостоятельным творцом. Хотя суметь «прорисовать» свое лицо уже по молодости, да еще став на такую натоптанную стезю, как русское традиционное искусство, невероятно сложно.

Конечно, академический уровень письма, добротная школа, уроки которой усвоены Евгением на «отлично», не отменяют обязательных этапов развития художника. В случае с Кострюковым они пройдены явно не все; окончательно сложившимся мастером его пока не назовешь. Встречаются «перепевы» и знаменитых живописцев (немножко Борисов-Мусатов, немножко Коровин, немножко Левитан, немножко Рерих – просто очень немножко), и даже современных воронежских художников (Николай Трунов). Но это – явление нормальное, каждому творческому человеку знакомое. Не подражательного характера, нет; тут подсознание дело свое делает.

Вкус и цвет

«Каменный мост» (именно он напомнил Трунова) – уютная камерная работа, запечатлевшая динамику не только внешнего толка (падает медленный снег), но и внутреннего состояния; идущая по заснеженной улочке парочка предложена зрителю, что называется, «в ощущениях» – картина как бы «дышит». Впрочем, подобные наблюдения делаешь едва ли не у каждого выставочного полотна: Кострюков – не просто, мне кажется, реалист. А эдакий реалист-натуралист, ловец как раз таки ощущений: тактильных, органолептических и даже вкусовых. Его умопомрачительные «Соленые помидоры», около которых остановился и постоял, глотая слюнки, каждый без исключения посетитель – верх гастрономической завлекаловки. Поймала себя на мысли, что если бы подобным очаровательным образом выглядела реклама съедобного товара – его размели бы в момент. Красные овощи в трехлитровой банке, да с чесночком и прочими приправами, да с аппетитным бликом и потертым кусочком этикетки на стекле… Это, кстати, к вопросу о русскости: писано «вкусно» – не только рукою, но и душой.

Картина с изображением всевозможных парикмахерских флакончиков и пузырьков – не менее натуралистичный гимн стекольному блеску. А натюрморт с чайниками – форме и фактуре этих посудин; кажется, художник ставит себе локальную задачу показать физические особенности того или иного материала и решает ее так, что в качестве правильного ответа получается произведение искусства.

На монгольском языке

По слухам, Кострюкова очень полюбили те коллекционеры, которые обычно охотятся за живописью старых мастеров. Не удивительно, потому что есть за что любить; особенно я выделила бы пейзажи. Они, опять-таки, подчеркнуто традиционны. Но с таким личным отношением выписаны, что это отношение делает их оригинальными: изображен, скажем, бычок на деревенской окраине – и столько тепла душевного к нему прилагается, что отнюдь не грациозное в жизни животное воспринимается чуть ли не верхом изящества. Или стожок заснеженный стоит на деревенской окраине, с притулившейся к нему самодельной лестницей… родной мотив буквально, психотерапевтически мощное национальное достояние.

Недурны и портреты; каких-то глубинных психологических пластов в них, может, и не скрыто, но лица – живые, глаза – говорящие. Хороша также серия полотен о современной Монголии, где художник провел некоторое время и очень точно почувствовал природу и самый воздух этой страны. Именно воздуха, особой тамошней прозрачности много и в скуповатых, со своеобразным колоритом монгольских пейзажах, и в бытовых сюжетах. Последние, кстати, весьма показательны: когда художник не изобретает пейзаж или сюжет, а умеет увидеть реально существующую натуру привлекательной, да еще показать эту привлекательность с какого-то неожиданного ракурса – тогда он настоящий.