Газета,
которая объединяет

Русский Гулливер

Дана была Тимоше силища…
Рубрика: от
Автор:

Объездил и обходил я за свою журналистскую жизнь немало сел и деревенек, помеченных на карте Воронежского края. И скажу без преувеличения – почти всегда возвращался с блокнотом, в котором непременно нашлось место какой-нибудь интереснейшей истории.

В острогожском селе Терновом старый дедушка Митрофан рассказал мне про своего знаменитого однодеревенца Тимошу Бакулина. Силищи он был необыкновенной. Запросто мог потехи ради поднять угол бревенчатого амбара и подсунуть под него свою видавшую виды овчинную шапку. Потом этот угол приподнимался еще раз, и превратившаяся в блин шапка вновь водружалась на веселую кучерявую голову Тимоши.

Роста он был исполинского: три с половиной аршина (аршин – длина всей руки от плеча). А по-современному – 2 метра 40 сантиметров! И здоров он был на редкость. Не боялся ни ветров, ни морозов, предпочитая овчинному тулупу короткий зипун домотканого сукна, который не снимал и летом.

Настроен был великан неизменно превосходно. Он часто удивленно улыбался, откидывая голову и показывая чудесные молодые зубы.

Настоятель Терновской церкви отец Петр, крестя младенцев, нередко после молитв присовокуплял: «Пусть растет малец добрым, сильным и здравым, как наш Тимоша». Батюшка один из первых в Терновом оценил богатырские способности молодца, когда тот однажды на святках ухватил полный бочонок со льдом и весело закинул его на крышу амбара.

Тимоша не знал, куда деть дарованную ему Богом силищу, и отец Петр посоветовал удальцу прибиться к какому-нибудь бродячему цирку – и людям будет занятно смотреть на него, и заработок приложится.

«Уважать народ надо!»

– Молва в окно влезет, – рассказывал мне дедушка Митрофан. – Приходили, приезжали к нам глядеть Тимошу из других деревень и даже из самого города Острогожска. Откуда, мол, такой богатырь взялся? С развитием у Тимоши все нормально шло лет до десяти. А потом чуть ли не на глазах стал в росте прибавлять, все шире в плечах раздаваться. Тесным сделался ему батин зипун. Перестали влезать ноги в сапоги. К шестнадцати годкам дело с ростом у Тимоши зашло так далеко, что он начал входить в избу чуть ли не на четвереньках. Неможно было ему уже выпрямляться в горнице во весь рост. Неможно было уместиться на полатях, где спали. Да тут еще, на беду, зверский аппетит разыгрался. Запросто мог Тимоша цельный чугун щей ухлопать. А этот чугун приготовлялся матушкой на всю большую семью!

Родителям дедушки Митрофана не раз приходилось быть свидетелями, как все больше стал Тимоша-великан выказывать свой характер. Однажды отец его Антон Иваныч не захотел взять Тимошу в Острогожск на ярмарку: тяжеленько придется их старому мерину тащить обоих. «Ах так!» – полыхнул Тимоша и, ухватившись за задок телеги, потянул ее назад вместе с мерином. Пришлось бате идти на попятную.

Когда Тимоше пошел восемнадцатый год, переехали они всей семьей в город Острогожск. Поселились на улице Авдеевой, напротив фабрики столярных изделий – ныне улица Освобождения. Задерживался фабричный люд у подворья Бакулиных, стараясь увидеть через плетень Тимошу-великана, услышать его громоподобный бас, от которого даже позвенькивали оконные стекла.

От окрестных пацанов не стало Тимоше проходу. Им очень хотелось взглянуть ему в лицо, и от того, как круто задирали они головы, спадали наземь шапки. Ребята слезно упрашивали иногда великана помочь перемахнуть им через высокую ограду городского сада, куда вечером пускали только по билетам, и Тимоша сдавался. Только строго предупреждал, чтоб не шибко путались под ногами танцующих. «Уважать народ надо!»

«Достоин великой России»

Все больше интереснейших подробностей узнавал я про Тимошу, продолжая расспрашивать знатоков местной истории.

В том городском саду гастролировал однажды цирк шапито. И вспомнил Тимоша давний совет Терновского священника отца Петра – прибиться к циркачам, способным откалывать перед публикой сногсшибательные номера.

– Что ты, парень, умеешь? – спросил Тимошу хозяин цирка.

– Да могу, к примеру, – ответил он, – подкинуть тебя под самый твой цирковой потолок и обратно целехоньким поймать.

С той поры началась у Тимоши новая жизнь. Выступал он с огромными удавами, обвешиваясь ими, как кольцами. Вдребезги, одним ударом кузнечного молотка разбивал на куски многопудовый камень-валун. Боролся с трехаршинным медведем, который в могучих Тимошиных руках казался забавным плюшевым мишкой. Словом, делал то, чего никому до этого не удавалось показывать на арене.

Особенный шарм выступлениям исполина придавало его появление с акробаткой Полей, имевшей рост всего метр. Она делала с Тимошей что хотела: белочкой прыгала по его аршинным плечам, устраивала себе турник на его вытянутых руках. Для красоты номера Тимоша подбрасывал Полину под самый купол, ловил ее, снова подкидывал, и цирк взрывался шквалом аплодисментов.

То лученосное время совпало со знаменитым событием в жизни Тимоши: он женился на горничной цирка красавице Марусе. По этому поводу пришлось жениху выбирать себе обручальное кольцо. Но подходящего по величине не находилось. И тогда на помощь Тимоше пришел знакомый ювелир, изготовивший «колечко» размером с внушительный николаевский серебряный рубль, каких еще никогда не видывал Острогожск.

После шапито выступал Тимофей Антонович в больших цирках. Непременным аншлагом встречали его в Москве, Санкт-Петербурге, Киеве, Харькове, Одессе, Тифлисе. Потрясенные его великанской удалью, подарили ему кавказские горцы персонально сшитый костюм черкеса с папахой и серебряным кинжалом. В таком экзотическом одеянии он совершил турне по Европе, Азии и Северной Америке. Иностранные газеты с восторгом писали, что «Гулливер по имени Тимоша достоин великой России». Мол, такие сказочные богатыри спасли в свое время Европу от нашествия монгольских полчищ.

«Что есть в печи – на стол мечи!»

Конечно же, не забывал Тимофей Антонович и про свое родимое село Терновое, про город Острогожск, открывший ему дверь в большую жизнь. Тимошу встречали как звезду, как самого именитого земляка, сумевшего подняться высоко, но которому эта высота не помешала видеть, уважать простого человека. Созывал он в специально заказанный ресторан всех своих земляков, друзей и просто знакомых, вспоминал Париж, Лондон, Нью-Йорк, и не было конца дружественным тостам. Очевидцы тех щедрых застолий авторитетно утверждали, что мог Тимофей Антонович преспокойно осушить за вечер целую четвертину водки (три литра) и «заполировать» сорокаградусную двумя десятками бутылок холодного пива.

– Что есть в печи – на стол мечи! – басил угоститель, подзадоривая кухонных подавальщиков.

В острогожском ресторане держали для Тимофея Антоновича специально сколоченный стол из дуба и таких же внушительных габаритов стул с толстенными ножками, который мог выдержать 13 пудов бакулинского веса (по современному исчислению – 2 центнера 8 килограммов!).

Сажал Тимоша подле себя веселого баяниста Изотова, бывшего циркового кассира Сухинина, еще нескольких терновских мужиков, которые в отроческие годы ходили у него в закадычных друзьях. Подсаживался иногда к богатырю известный в Острогожске мастер сапожных дел Федор Сахнов. Крепко уважал его Тимоша за то, что мог этот виртуоз как никто тачать ему сапоги в гармошку, которые ничуть не отличались тогда от самых модных – нижегородских, если не считать их далеко не стандартный размер: 54-й номер!

Попал Тимоша в музей…

В революцию, в годы гражданской войны стало, конечно, Тимоше не до цирка. Всяко подрабатывал, чтобы прокормиться, не гнушался самых незавидных работ. Старожилам железнодорожного узла Лиски запомнился цирковой артист Бакулин тем, что разгружал вагоны за десятерых, взваливая на свои аршинные плечи ношу неподъемную. Но особенно поразил он узел работой, когда на одном коммунистическом субботнике в 1923 году вручную перенес на соседнюю железнодорожную ветку несколько многопудовых колесных пар от когда-то взорванного товарняка, тем самым освободив путь для маневровых паровозов.

Наслышавшись столько удивительных историй об острогожском богатыре, не мог я в свою следующую командировку в те края не заглянуть в Острогожский историко-художественный музей имени И.Н.Крамского. Может, и там кое-что добавят к тем историям? Заглянул – и до самого вечера, пока он не закрылся, все никак не мог наслушаться своего увлеченного гида, директора этого музея Наталью Борисовну Компаоре. Этому богатырю здесь посвятили целый раздел. Увидел я фотографии Тимофея Антоновича, собранные письма родных, воспоминания его супруги Марии Платоновны, их детей – Ларисы, Татьяны и Владимира, друзей, почитателей. В особом отсеке под стеклом поместили вещественные экспонаты – то самое гигантское обручальное кольцо великана, почти полуметровую деревянную колодку, с коей сапожных дел мастер Федор Сахнов тачал богатырю еще нигде не виданные сапоги.

…и стал научным экспонатом

Всю жизнь даже с насморком не знался Бакулин – так что поначалу никакого внимания не обратил на хворобу, именуемую в народе желтухой. Положили Тимофея Антоновича в Боткинскую инфекционную больницу в Москве. Только не смогла тогда медицина эту желтуху обуздать… Ученый консилиум после летального исхода решил – необходимо сохранить для потомков скелет самого высокого, самого сильного человека России. И это было сделано. Только никак не могла понять этого решения супруга Бакулина: мол, по-христиански, по-православному надо похоронить Тимошу…

Добилась Мария Платоновна приема у «всесоюзного старосты» товарища Калинина. И он сказал ей настоятельно, что с тем научным фактом ей следует смириться. Теперь Тимофей Бакулин неотделим от науки. Он являет собой экспонат, который тоже должен способствовать народному просвещению.

Вот уже 75 лет в большом стеклянном шкафу одной из клиник Москвы хранится скелет самого высокого, самого сильного мужчины России. Помечен этот уникальный шкаф всего одной строчкой: «Бакулин Тимофей Антонович, 42-х лет».

 * * *

Нет у нас в России места, где бы не было своих замечательных историй и людей. Провинциальный городок Острогожск, давший миру художника Крамского, философа Станкевича, поэта Маршака, писателя Троепольского, космонавта Филипченко и, конечно же, непревзойденного русского богатыря Тимошу, – ярчайшее тому подтверждение.