Свора

Это дело стало беспрецедентным в советской уголовной практике по количеству подсудимых и предъявленных им эпизодов противоправной деятельности на сексуальной почве. В мае 1988 года, когда судья областного суда зачитывал приговор, его внимательно слушали тридцать подсудимых. Лишь половине пацанов недавно исполнилось 18 лет. Один из них, парень по кличке Ганс, был в числе лидеров этой «секс-мафии». Так он называл тех, которым инкриминировалось более 50 эпизодов изнасилований и групповых изнасилований в Воронеже.

А на «скамье потерпевших» сидели тоже молоденькие девчонки. Впрочем, некоторые из жертв наотрез отказались участвовать даже в закрытом судебном процессе, действуя через своих представителей и адвокатов. Девочки не хотели снова переживать весь ужас случившегося с ними полтора-два года назад.

Могло стать концом

Был март 1986 года. Одинокая девушка шла по улице. После учебы в пединституте она с подружкой сходила в кино, уже стемнело, и Ч-ва торопилась домой на Никитинскую. Ей оставалось немного, когда на ее пути, возле «Детского мира», возникла группа молодых людей. Начались приставанья: кто такая, почему не знаем, куда так торопишься, не хочешь ли познакомиться ближе? Как обычно, первым «бла-бла-бла» погнал более продвинутый Ганс: он единственный из этой кодлы был студентом и, как тогда говорили, «изучал марксистско-ленинскую философию». Впрочем, здесь «философия» была сугубо фрейдистской: пацанчиков одолевала похоть, им, очевидно, хотелось быстрых сексуальных утех.

В ход пошли дерзкие и недвусмысленные намеки, а потом и шаловливые ручки: ошалевшую от обилия кавалеров и напора девчонку, несмотря на сопротивление, схватили под руки и завели в подъезд дома 22 по Плехановской. Ганс с дружком затолкали ее в лифт, а остальной братии приказали оставаться внизу.

Затащив девушку на чердак, пацаны ей предложили выбор: отдаться им здесь и сейчас или в случае отказа поднимется остальная «банда» и ее «пустят под хор». Это был излюбленный и уже отработанный прием Ганса, который редко когда его подводил. А еще практиковалась проверка на девственность: если, мол, целка, то пожалеем, ну, а если обманываешь…  Лгали: главным было – раздеть, завалить.

Вот и на этот раз, казалось бы, все шло по плану: девушка испугалась и растерялась, вроде бы согласилась, но попросила второго пацана побыть пока в стороне. Больше того, и сам Ганс на какое-то время перестал плотно ее опекать. Этой минуты ей хватило, чтобы выскочить через чердачное окно на крышу десятиэтажного дома…

За жертвой началась погоня, и когда девушку почти настигли, та подбежала к самому краю крыши с криком: «Если приблизитесь – спрыгну!»

Преследователи в нерешительности отступили, но – не далеко. Понимая, что другого пути спастись от надругательства уже не осталось, Ч-ва с риском для жизни спустилась с крыши на узкий карниз дома, а по нему добралась до одного из верхних балконов. Оказавшись в относительной безопасности, она постучала в балконную дверь, но с ужасом поняла, что в квартире никого нет…

Тем временем Ганс мобилизовал всех дружков на розыски «пропавшей куда-то сумасшедшей девки». Те облазили крышу, чердак и подъезд, но – безрезультатно…

А беглянке от отчаяния и холода оставалось одно: разбить стекло балконной двери. Попав в чужую квартиру, она сразу же позвонила матери. Та, прибежав на помощь, вызвала наряд милиции.

Так Ч-вой удалось спастись от расправы. И это был единственный удачный исход для всех потерпевших – в установленных следствием эпизодах насилия. К слову, больше десятка жертв так и остались неизвестными…

«Секс-мафия»

Летопись «подвигов» преступной группы следствие ведет с января по ноябрь 86-го. Состав ее участников был весьма разношерстным: подростки в возрасте от 15 до 17 лет, они или жили в одном районе, учились в одних и тех же заведениях, или работали на предприятиях. Были и школьники, но в основном – учащиеся ПТУ. Особняком стояли Ганс, первокурсник ВИСИ и Грек, курсант Харьковского летного училища (впрочем, на счету последнего «лишь» два групповых изнасилования). Еще трое учились в техникумах.

В различных эпизодах насилия участвовали, понятно, не все сразу. Просто многие друг друга так или иначе знали, своими компаниями проводили досуг, тусовались по центру. Обменивались информацией – о «девочках легкого поведения», которые переходили из рук в руки. Впрочем, такие интересовали их как раз меньше всего. С такими было скучно и, как сейчас говорят, не «прикольно». Да и опасно: боялись заразиться, что иногда и случалось.

Их больше занимали другие: недотроги, случайные встречные. Там был азарт, адреналин. Вместе на таких и охотились. Окружали понравившуюся девчонку на улице, возле школы, техникума, ПТУ, силой, угрозами или обманом загоняли ее на стройку, в подвал, на чердак и там насиловали обычным и извращенным способом. По двое, по трое, а то и по двенадцать человек на жертву. У «банды» было два излюбленных места: подвал дома 7 по Среднемосковской, который они называли «минус», и стройка Дома пионеров. Там многие перебывали…

Активного сопротивления насильники, как правило, не встречали – подбирали девчонок на вид скромных и безобидных. Если жертва обещала заявить в милицию, ей, прежде всего, угрожали массовым изнасилованием (мы банда, мы мафия, мы достанем везде) или – сфотографировать голой, а фото расклеить в школе или на улицах. Словом – опозорить на всю округу.

Поэтому жертвы молчали, даже родителям ничего не рассказывали, только близким подругам. Отсюда и слава дурная пошла: в центре Воронежа орудует «банда» отморозков-насильников, им лучше не попадаться, а если уж доведется, то сильно не рыпайтесь. Тем более, до или после первого раза они обещали жертву в дальнейшем не трогать…

Однако потом к ней подходили другие. Так, 15-летняя П-ва попалась «секс-террористу» по кличке Толстый на дискотеке. Под угрозой коллективного «махача» он затащил ее в подвал и обесчестил, пообещав оставить в покое. Но на следующий день приехал в ПТУ, где она училась, с парочкой дружбанов, чтобы пустить по кругу.

П-ва, понимая это, бросилась на остановку общественного транспорта, заскочила в автобус. Но дружки, мало внимания обращая на ее крики, вытащили ее на улицу. Девчонка попросила помочь незнакомого мужчину, но тот, сославшись на сильную занятость, просто запрыгнул в автобус. Милиция этого «свидетеля» потом искала, но разве ж найдешь…

Ее завели в подвал и жестоко изнасиловали по очереди. Потом ловили еще и еще…

Первый криминальный секс-опыт многие пацаны получили в том самом «минусе» на Среднемосковской, а «разминочными» жертвами стали три девочки из вспомогательной школы для умственно отсталых. С ними связано 12 эпизодов «коллективных» изнасилований. По понятным причинам, они оказались относительно легкой добычей для пареньков с облегченным моральным статусом.

В том же подвале несколько раз надругались над девочкой из элитной 58-й школы. Впоследствии ее настолько затравили, что она вынуждена была покинуть Воронеж.

Кое-кто не брезговал и вымогательством у девчонок: за то, чтобы больше не трогали, чтобы не трогали вовсе. Такса – 30-40 руб­лей. Другие – попутно бомбили киоски, угоняли машины, срывали с прохожих шапки. И вправду: мафия малолеток.

Вот и конец

Секс-гастроли продолжились до глубокой осени. А в первый день ноября двое искателей приключений приехали к железнодорожному техникуму, где выбрали очередную жертву, ранее незнакомую им Б-ну. Подкатили к ней и, не мудрствуя лукаво, поинтересовались – давно ли она потеряла девственность? Возмутившись циничностью вопроса, девушка попыталась кавалеров отшить: «Не ваше дело». Однако те проявили настойчивость: «Наше дело. Мы направлены к тебе мафией. Для проверки. И если ты не целка и обманешь, пустим тебя «под хор».

Они действовали по ранее отработанному сценарию. Угрозами и уловками привели жертву в квартиру одного из «проверяющих», где изнасиловали ее вдвоем. К слову, жертва была девственницей…

Через день состав «проверяющих» несколько поменялся, а местом «ревизии» стал уже подвал дома.

А 10 ноября в техникум снова пожаловал Толстый, «ревизор» из первого состава… Понимая, что так «проверка» еще не скоро закончится, Б-на в слезах забежала в кабинет замдиректора техникума и, откровенно рассказав ему обо всем, попросила о помощи. Пан был задержан вызванным нарядом милиции.

С этого дня начались задержания и аресты, посыпались явки с повинной, закрутился маховик следственных действий. В течение недели-другой были задержаны самые активные участники преступной группы. Впрочем, аресты продолжились и в новом году.

Среди братвы началась тихая паника. Каждый ждал своей очереди. Трое подельников в январе 87-го, не выдержав напряжения, подались в бега. Пацаны уехали в Ленинград и уже там придумали замурцовку – чтобы избежать наказания за изнасилования. В Доме народного творчества дружки стали в наглую похищать две картины, вырезая их из рам. Один был задержан директором на месте, а двое других на следующий день сами сдались милиции...

Забегали и родители потенциальных фигурантов уголовного дела: мать одного из них, к примеру, предлагала жертве выйти замуж за сына, только не рассказывать про него следователю…

На следствии обвиняемые вели себя тоже по-разному. Ганс, тот держался нейтрально, истерик не закатывал, жертв особенно не жалел и публично ни в чем не каялся. На вопрос о причинах содеянного отвечал просто: было скучно.

Кто-то бил себя в грудь, сожалел о криминальных поступках, но все валил на старших товарищей и подростковую свою сексуальную озабоченность.

Были и те, кто открыто переживал случившееся, например Б-ев, который стеснялся рассказывать о своих подвигах следователю. А в практике Е-на был эпизод, когда он реально пожалел свою жертву: «Она жаловалась, что ей больно, она была такая маленькая и хрупкая. Плакала и просила о пощаде. Я не стал ее насиловать, но запретил об этом говорить дружкам…»

Трое попытались свести счеты с жизнью, но неудачно. Один закосил под душевнобольного.

В суде большинство из них пошло в отказ: никого не насиловали, все было по согласию, жертвы – девицы легкого поведения, а признания получены недозволенными методами, милиция прессовала и била. Об этом же во все инстанции пошли жалобы родителей и адвокатов.

Что ж, тех и других можно понять: их чадам и подзащитным светили немалые и реальные сроки, и вместо перспективы уйти в Советскую армию – совсем другая, суровая исправительная перспектива.

Однако суд отверг доводы адвокатов о недозволенных методах ведения следствия. Мотивировка, в частности, была такой: когда все подсудимые допрашивались прокурорами районов и зампрокурора области, они не заявляли о применении к ним «методов» и пыток. Что касается «девиц легкого поведения», то это «мнение» не стыковалось с положительными характеристиками на потерпевших, с тем, что жертвы и преступники ранее друг друга не знали, а также – «жесткими» условиями совершения половых актов: в подвалах, на чердаках, стройках, в полуразрушенных зданиях.

…Трое подсудимых получили максимальные сроки: по 10 и 9 лет колонии усиленного режима. Пятерым, «малоэпизодникам» и на момент вынесения приговора еще несовершеннолетним, дали отсрочку. Остальным – от 3 до 5 лет реального лишения свободы.

…«Мафиози» уже давно отсидели, судимости погашены, многие из них завели свои семьи, имеют детей, живут в нашем городе, и по этим причинам их фамилии в публикации я не называл.

Назову только фамилию одного сыщика из Центрального РОВД. Опер Соболев разбирался с тем самым мартовским инцидентом с Ч-вой, которой счастливо удалось скрыться от потенциальных насильников.

Ему поручили это дело после того, как в РОВД явилась хозяйка квартиры дома 22 по ул.Плехановской, вернувшаяся домой через пару недель из командировки. Ее очень волновал вопрос: кто должен возместить ущерб за разбитое балконное стекло?

Тогда-то и выяснилось, что в милиции отсутствует официальная информация о том происшествии. Проще говоря – его в тот вечер не зарегистрировали. А что, и вправду, его регистрировать-то? Изнасилования не было, кражи – тоже, потерпевшие «претензий не имеют», рады, что так все удачно закончилось, домой бы, быстрей бы…

Ну, Соболев оперативно провел «розыски» Ч-вой и ее матери, их опросил, и вот что он «установил» в результате проверки.

Девушка в тот вечер познакомилась с подростками, сама без всякого насилия зашла с ними в подъезд дома, а там вдруг подумала, что у одного из парней имеются какие-то намерения в отношении нее; заволновалась, поднялась наверх, а оттуда на крышу; потом свесилась с крыши, удерживаясь на карнизе, а подростки ее уговаривали: не надо прыгать, мы ж ничего тебе не сделаем, но она не поверила, спрыгнула на лоджию, выбила стекло, зашла в квартиру и позвонила матери. Учитывая, что умысла на кражу у нее не было и факта кражи тоже – Соболев по «факту проникновения в квартиру» в возбуждении уголовного дела решил отказать. И начальник РОВД это постановление «подмахнул».

Так милиция оставила без сатисфакции хозяйку «потерпевшей» квартиры. Хозяйке не повезло, она стала жертвой пресловутой борьбы с заявителем. Милиция списала все на несчастный случай и отсутствие виноватых.

А теперь представим, что виновные тогда бы нашлись…

Увы, они нашлись лишь полгода спустя, а за это время много чего натворили. Потом следствие направит представление на имя начальника УВД, и за формализм и профессиональную несостоятельность сотрудников Центрального РОВД накажут.

Ну а другие, из УВД, – будут поощрены. Ведь тогда Воронежская область вырвалась в лидеры по раскрытию изнасилований…

Резонанс

В двух номерах газеты «Берег» (35 и 36 за 2013 год) был опубликован очерк Евгения Шкрыкина «Зайцев+Бездна».

Если автором преследовалась такая благородная цель, как обмен положи-тельным опытом, то ему следовало бы выделить три главных компонента, обеспечивших успех в раскрытии этих тяжких, сложных и нашумевших преступлений.

Во-первых, успеху способствовало четкое, слаженное и деловое взаимодействие милиции, УКГБ и облпрокуратуры. Во-вторых, высокий профессионализм всех сотрудников этих ведомств и, прежде всего, лиц, руководивших розыском преступника. И в-третьих, огромную роль сыграли вовремя проведенные и продуманные оперативно-технические мероприятия.

В очерке есть одна фактическая неточность: чекисты к этому делу были под-ключены не на каком-то этапе, а на второй день после убийства милиционеров весь оперативный состав был ориентирован на розыск преступника.

Это ведь сейчас мы уже привыкли к информации о терактах и убийствах со-трудников силовых структур, а тогда убийство милиционеров всколыхнуло всю страну, и без преувеличения это было ЧП союзного масштаба. Так что Управление КГБ никак не могло оставаться в стороне.

Приведу только одну ситуацию, подтверждающую мысль о решающих факторах успеха в раскрытии этих преступлений. Помню, как мы с бывшим начальником УКГБ генералом А.И. Борисенко от радости в буквальном смысле «раскатали губы», когда нам доложили, что нашли свидетельницу, которая не только уверенно опознала по фотороботу Зайцева как нападавшего на инкассаторов, но и не побоялась, чтобы ее показания были записаны на видеопленку. Но наша радость недолго длилась. Когда эту пленку показали следователю облпрокуратуры по особо важным делам Эмилии Крайкиной, то она, поблагодарив за первый успех, спокойно, но по-прокурорски твердо сказала: «Пока пистолет, из которого убили инкассаторов, не будет лежать у меня на столе, дело в суд направлять нельзя».

Будучи заместителем начальника Управления КГБ, я отвечал за линию борьбы с террором и экстремизмом, и организация разыскных мероприятий по этим двум преступлениям, естественно, лежала на мне.

В заключение хочу сказать, что искренне сожалею о том, что Евгений, работая над этим материалом, не вышел на меня: мог бы кое-что подсказать, чтобы очерк выглядел как обмен положительным опытом и был полезен ныне работающим сотрудникам полиции, ФСБ и прокуратуры.

Анатолий НикифОров,

полковник КГБ в отставке, член Союза журналистов России