Утюг – страшная сила
Новый спектакль театра драмы «Скрипка, бубен и утюг», дебютный показ которого состоялся на днях, откровением, увы, не стал. Молодой режиссер Антон Тимофеев (знакомый театралам в основном по своим актерским работам и проектам творческого объединения «Неформат»), к сожалению, решил пойти по стопам любителей покопаться в душе «маленького человека» и поставить очередной безальтернативный диагноз Кали-юге.
Болото российской действительности
Авторы часто объясняют смысл создания подобных вещей желанием «заставить публику задуматься». Но если сама жизнь не становится для человека тем, что заставляет его расти и развиваться, оттачивая вкус и постепенно выбрасывая все лишнее из повседневности, то искусство и подавно не исправит ситуацию. Да, оно способно менять людей. Но не теми способами.
Вы спросите: не «теми» – это какими? Ответом и послужит спектакль. Полтора часа публику купают в изрядно «пахучем» болоте российской провинциальной действительности. Дополняя бесхитростную картину сортирным юморком, крепкими словечками и (прости Господи!) песней «О, боже, какой мужчина». Если авторы спектакля ставили целью фактографическое воссоздание мелочной мерзости – попали в точку. Но едва ли зрителям такой успех окажется приятен. Впрочем, за всех говорить не будем: зритель – он, как известно, разный…
Сюжета здесь – два: один следует за другим, не будучи с ним связанным. Первый –свадьба двух представителей разных социальных слоев, непонятно кому нужная вообще. Мало того, что мамы молодоженов открыто выказывают пренебрежение друг к другу, так еще жених с невестой ярко и выпукло «недолюбливают» свои вторые половины. Решая, однако, что «все равно жить будем вместе»...
Рюмка водки на столе
На фоне достаточно безрадостного впечатления от зрелища в целом, нельзя не сказать о прекрасной работе Вячеслава Гардера, исполнившего роль жениха: его герой вызывает целую гамму чувств. Отвратительно одетый татуированный лось, «отрывающийся» под Натали, в какой-то момент становится трогательным космическим одиночкой. Который, опершись на стену, говорит в пустоту о любви к прозе его однофамильца Бунина.
«Вот он все про природу, про деревню писал. Я так не смогу, – мечтательно произносит персонаж Гардера. – Вот смотрю – облака клочкастые летят по небу, серые такие. Березы чуть желтые. Осень уже скоро. А я так написать не смогу, как вижу...» Занятая в той же сцене молодая супруга стоит просто для мебели: муж явно обращается не к ней. Понимая, что эта упоенная своей дутой «интеллигентностью» особа даже не сделает попытки его услышать.
Мамы молодоженов в конце концов напиваются и мирятся. «Под коньячок» (по-другому ведь в провинции якобы не бывает) идеологические разногласия потихоньку уходят на второй план…
Свадьбу обслуживает официантка, несколько раз появляющаяся не в самые вроде бы подходящие моменты и спрашивающая, нести ли ей горячее. Она-то и становится героиней «второй серии».
Черный юмор
Свадьба из сюжета аккуратно изымается, а к официантке приезжает дочь. Рассказывающая, что вылечилась от бесплодия при помощи рекомендованного мамой «экстрасенса из телевизора». Да вот беда – ребенок родился черненький. Генетический, видите ли, сбой. А «автор» этого сбоя, тот самый экстрасенс, съехал из офиса вместе с отваленной ему круглой суммой. Занимательно?!
Искупить вину дочь предлагает маме здесь и сейчас. Для этого надо – всего ничего: взять к себе внука-негритенка на ПМЖ. Основательно «прибитая» новостями и напором официантка вынуждена согласиться: куда деваться после того, как именно негритята стали являться в галлюцинациях, спровоцированных ее нелегкой работой? И это при том, что в городе Дощатове экзотика такого рода, конечно, мгновенно станет достоянием общественности, ни в какие «генные сбои» не верящей.
Дощатов показан буквально: сценография представляет собой комнату из грубых досок, в полу которой – несколько квадратных выемок, по мере постановочной необходимости поднимающихся вверх и становящихся столами. Оформление – пожалуй, одна из самых сильных сторон спектакля. Незатейливо, но функционально. Скромно, но по делу. Как правило, минимализм еще никому не вредил, да и насчет сестры таланта как-то невольно вспоминается...
Возвращаясь к напечатанному: на выходе мы имеем очередное двухчастное эпическое полотно о том, что «нет чудес – есть гады, изверги и звери». Не надоело? Странно, что почти никто не предпринимает попыток показать счастливого человека, сделать акцент на красоте и ценности нашего мимолетного существования. Об этом практически нет спектаклей, книг, музыкальных альбомов. Неужели деятелям искусства грязь действительно интереснее и ближе?..