Газета,
которая объединяет

«Ковыряю болячки людей»

Актер воронежской драмы Вячеслав Гардер – об ультиматуме матери, современном зрителе и идеальном театре
Рубрика: Культура№29 (2297) от
Автор: Ирина Лазарева

В ПОИСКЕ ОБРАЗА, В ПОИСКАХ СЕБЯ

– Слышала, что в «Улитке на склоне» у вас масштабная роль. Что в ней такого особенного?

– Это дико сложная роль для меня. Мой герой пока не до конца понят мной. На репетициях вместе со всеми работаем над этим. А что особенного? В общем-то, скорее, особенен сам спектакль, а не отдельно взятый персонаж, ведь театр – дело коллективное, да и к тому же это первый опыт участия театра в Платоновском фестивале.

– Придумывают вашего героя все артисты?

– Мы притираемся, много читаем, обсуждаем и пробуем. Ты вот что-то делаешь, не получается, а потом бац – и вдруг какое-то открытие, озарение. Репетиция – это всегда поиск. И поэтому я очень люблю репетировать и не люблю играть в спектаклях. Я не хочу сказать, что спектакль после премьеры останавливается в развитии, но что-то в нем теряется. Я, наверное, теряюсь (смеется).

– Сложно поверить, что актер любит больше репетировать, чем играть в спектаклях. Ведь, выбирая эту профессию, мечтают именно о сцене, аплодисментах...

– А я никогда и не мечтал быть артистом. Мама убедила меня пойти в школу искусств, потому что я связался с плохой компанией. Но педагог не сразу взяла меня. Согласилась скрепя сердце.

Но я быстро нашел в этом плюсы. В школу искусств ходила девочка, которая мне нравилась. А потом и сам театр меня стал увлекать. Вообще, я всегда думал, что хочу быть адвокатом, но в 11 классе, когда готовились к экзаменам, объявил родителям, что буду поступать в театральный. У мамы это в голове не укладывалось, она видела меня экономистом.

– Тем не менее я знаю, что именно мама поддержала вас на экзаменах.

– Да, мы поехали подавать документы, а нам сказали – вы опоздали. И тут у меня внутри все опустилось. Но мама сказала: «Раз решил, надо идти до конца». Завкафедрой сообщил нам, что набирается целевой курс для театра драмы им. Бестужева, идите и договаривайтесь, чтобы прослушали. Мы пошли, нашли нужного человека, и он вместе с директором театра решил меня просмотреть.

Гоняли они меня по программе – стихи, басня, проза – целый час! Орали! Я тупил. А у нас с мамой был уговор: если меня не берут, то я поступаю на экономиста. Но я был настроен – умру, но поступлю.

Педагоги спрашивали: «На шпагат садишься?» Сажусь! А там еще полметра до пола! «На руках стоишь?» Стою! Грохнулся на спину, всех перепугал. Я пел, кувыркался – все, что просили, делал. И я прошел.

Сейчас мама рада, что у меня есть профессия, которая мне нравится.

«ЗРИТЕЛЬ – ЭТО ТОЖЕ РАБОТА»

– Вы задумывались, как в вас появилась очарованность театром?

– На первом курсе нас спрашивали, почему мы пришли в эту профессию. И я ответил, что здесь я могу быть кем угодно. Сейчас понимаю, что я имел в виду свободу самовыражения. Здесь я могу быть разным, и через анализ своих героев я могу понять что-то про себя. В жизни я очень закомплексованный человек, и театр помогает мне с этим справиться.

– А не было страха, что закомплексованность будет только мешать профессиональному становлению?

– В вузе обучают техникам, которые помогают преодолевать смущение и волнение. Перед выходом на сцену я создаю вокруг себя творческую атмо­сферу, в которой мне комфортно работать. Но избавиться от этого совсем, конечно, нельзя.

Театр для меня – это всегда неудовлетворенность собой. И мне больше нравится, когда меня критикуют, а не хвалят.

Но актер – безусловно, тщеславная профессия. Мне льстит, когда мне говорят приятное. Но сегодня ты нравишься, а завтра нет. И если сыграл отвратительно, не получится сказать: «Пфф, ну вообще-то, вот мой диплом!» Надо постоянно доказывать, что ты не зря на этой сцене.

– Но можно ли услышать критику в аплодисментах?

– Аплодисменты – это просто учтивость. Если честно, они меня не трогают. Я как-то понял, что если зритель в конце не зааплодирует и уйдет, то со мной ничего не случится. Мне куда важнее, чтобы зритель во время спектакля вместе со мной затаил дыхание, вместе со мной переживал, вместе со мной смеялся. Мне важно, чтобы получился контакт.

Случился ли контакт, ты понимаешь как-то интуитивно. Можно сделать вид, что мы услышали друг друга, но это будет игра в поддавки. Театр предлагает зрителю собрать пазл, по­этому зритель – это тоже работа.

НАЙТИ ОТВЕТЫ

– Вы очень любите театр абсурда. Роль в спектакле «Ловушка для птиц», наверное, одна из любимых?

– Мне нравятся яркие формы в театре, но важно, чтобы они были оправданны. В таких жанрах труднее быть честным. Да и градус честности тут какой-то другой, он мне ближе. А как тебе «Ловушка»?

– Я смотрела ее раза три. Спектакль очень странный, сложный, и я пока не могу до конца понять, что в нем меня привлекает.

– Вот это и важно в театре. Театр, который заставляет прийти зрителя еще раз, чтобы найти ответ на свой вопрос. Плохо, когда посмотрел, вышел и забыл. И для чего тогда все?

Случай был, подошла ко мне семейная пара после «С любимыми не расставайтесь». Девушка плачет и говорит: «Вы (имеется в виду театр и весь коллектив – прим. авт.) столько сделали для нас. Мы не разговаривали, заговорили только после спектакля». Это чума просто! Подобное случается раз в двадцать лет.

А есть противоположная грань. Отец сокурсницы как-то сказал мне: «Ты вообще понимаешь, что ты делаешь искусством своим? Ковыряешь болячки людей. А если я приду домой и покончу с собой?» Вот только тогда я понял, что моя профессия может нести не только развлечение, а я несу ответственность перед зрителем.

– Ваш педагог Джемма Баторова рассказывала вам про идеальный театр. Вы нашли его?

– Вот ежедневник, который мне подарили ребята в Прокопьевске (Гардер семь лет отдал театру Прокопьевска – прим. авт.). Они написали мне: «Никогда не теряй свой идеальный театр». Я им про это все уши прожужжал. Но его нет.

Когда ты учишься, тебе говорят, что даже уборщица в театре работает на театр, что все объединены какой-то высокой целью. Но на деле – приходишь в театр и видишь, что люди там так же, как и все остальные, погружены в свои житейские проблемы.

Я потом ходил к Джемме Николаевне и говорил – вы меня обманули, нет этого вашего идеального театра. А она говорила – есть. Здесь, внутри тебя. Ты создаешь его сам.