«О наградах никто не думал»

Официальная запись о том, что Юлия Павловна Маркова в марте 1943 года поступила на должность почтальона Воронежского почтамта, была внесена прямо в свидетельство о рождении шестнадцатилетней девушки. Затем было обучение в педагогическом училище, участие в восстановлении города и более чем тридцатилетняя работа в школе.

ТЯЖЕЛЕЕ ВСЕГО НОСИТЬ «ПОХОРОНКИ»

Юлии Павловне повезло – за три месяца работы почтальоном она не принесла своим землякам ни одной «похоронки».

– Я в основном носила бандероли с документами от предприятий, которые были эвакуированы из Воронежа, – вспоминает Юлия Павловна. – Были письма-треугольники с фронта, иногда просто страничка с письмом, сложенная вдвое, на которой стоял адрес, но вот «похоронок» я в своей сумке не носила, судьба уберегла. Это очень тяжело на самом деле – вручить такое письмо. Помню, моя коллега вернулась со смены в отделение №1 на ул.Коммунаров и долго плакала навзрыд – ей выпало отнести «похоронку».

Бандероли с документами худой, полуголодной шестнадцатилетней девушке, пережившей депортацию из города и все ужасы пребывания на оккупированной немцами территории, казались невероятно тяжелыми.

– Несла я как-то бандероль и упала в лужу, – вспоминает Юлия Павловна. – Лежу, бандероль кверху держу, чтоб не намочить, а встать сил нет.

ГНАЛИ КАК СКОТ

Родилась и жила Юлия Павловна, а тогда – просто Юля, в Воронеже. Когда началась война, двух старших братьев призвали на фронт.

– Из Воронежа нас выгнали немцы, пешком шли в Курскую область, – этот период своей жизни Юлии Павловне вспоминать особенно нелегко. – Тысячи и тысячи людей шли по сильной жаре, воды не было, если встречалась лужа, бросались пить с жадностью. У меня была старшая сестра Нина, которая работала в Гремячьем учительницей литературы. Жила она с трехлетним сыном и старой бабушкой. Мужа, директора школы, призвали на фронт, а на лето она взяла к себе брата Жору и сестру Иру. С приходом немцев семья у нас оказалась разрозненной. Пока шли в эвакуацию, мама у всех, кто к нам присоединялся, спрашивала, не из Гремячьего ли они? Потом кто-то сказал, что в Гремячьем во время бомбежки убило учительницу литературы – осколок попал в шею. И вдруг на хуторе Дмитриевка мы находим и бабушку, и брата, и сестру.

Семье Юли немцы разрешили остаться в селе Новомеловое Курской области. Кого-то из депортированных отправили на работы в Германию, кого-то – в фильтрационные лагеря.

– Я не буду, наверное, дальше говорить про это, – вдруг замолкает Юлия Павловна. – Страшно очень было.

КАЛОШИ, ПРИВЯЗАННЫЕ БИНТАМИ

Сразу же после освобождения Воронежа пешком вернулись в город. Дом, где жили раньше, сгорел. Всех приютила мамина подруга, которая жила в частном доме в Мордовском переулке.

Поселились в полуподвальной комнате – холодно, ни одного окна, но были рады и этому, ведь чтобы найти в разрушенном городе хоть какое-то место для жизни – еще должно повезти. Электричество подключили быстро. Но за свет, вспоминает Юлия Павловна, не платили. За водой ходили сначала к реке, потом воду стали подавать в колонки.

Летом 1943 года Юля поступила в педагогическое училище, но занятия начались лишь в октябре – до этого все студенты работали на восстановлении города. Когда началась учеба, занятия ставили во вторую, а то и третью смену, потому что с утра девчонки шли на расчистку Воронежа. Вспоминает, как разгребали завалы на улице Ленина – бывшее здание пединститута. Шестнадцати-семнадцатилетние девчонки таскали камни, кирпичи, бревна – кому же еще это было делать?

– Мальчиков у нас не было, одни девочки, – говорит Юлия Павловна. – Сначала училище располагалось на Сакко и Ванцетти, потом нас перевели на Плехановскую, где магазин «Океан» позже был. У нас были не группы, а классы. Каждый класс по неделе дежурил на отоплении. Мы ходили на Романихин дровяной склад, который располагался в районе железнодорожного вокзала. Дадут там двухметровое бревно, и тащишь его волоком. Потом бревно нужно было распилить, расколоть и растопить печь. Ноги всегда были мокрые, холодно, голодно, всех била малярия.

Мама у Юлии Павловны работала в клинике доктора Русанова (ныне – больница №3). Простыла, подхватила крупозное воспаление легких. Температура – 40, лекарств никаких.

– Пришла к нам по вызову врач Анна Дмитриевна Мостовая, она работала потом в 17-й поликлинике. Как сейчас помню – зашла с холода в шинели и принесла в руке одну таблетку стрептоцида – все, что смогла достать.

Мама умерла на третий день. Тогда Юля решила, что учиться три года в педучилище не сможет, и решила пройти краткосрочные курсы воспитателей детских яслей.

– Пришла меня уговаривать моя учительница – Александра Ивановна Прокофьева. Как сейчас помню, была она в резиновых калошах, привязанных к ногам бинтами. Она смогла убедить меня, что стране нужны учителя и я должна доучиться. Говорит, что, мол, в какой детский сад ты пойдешь работать, когда сама еще дитя?

Весной студентов отправляли на посадку картошки – в Рамонский район, в Графское. Вместо картофелин бросали в землю картофельные очистки с глазками.

– Никто не роптал, работали с энтузиазмом, по-другому и невозможно было, – вспоминает Юлия Павловна. – Это потом, спустя много лет, нам медали дали за доблестный труд, ветеранов присвоили. Тогда никто о наградах не думал.

400 Г ХЛЕБА В ДЕНЬ

Студенты педучилища получали по карточкам в день по 400 г хлеба (сестра Ира работала на швейной фабрике и получала 600 г). Еще выдавались продуктовые карточки на крупу, сахар, растительное масло, соль. Сахара давали 400 г на месяц, часто заменяли голыми круглыми конфетами на патоке, вместо крупы могли быть макароны (600-800 г). Отоварить эти продукты было сложно. Воевавший брат прислал военный аттестат, семью прикрепили на получение продуктов в магазине военторга, и с продуктами стало полегче.

Студентам педучилища выдавали стипендию – 100 руб. Юлии полагалось пособие по потере кормильца – 120 руб., но и то и другое получать было нельзя – нужно было выбирать. Решила, что будет получать пособие, все-таки на 20 руб. побольше.

– Мы заканчивали училище в 1946 году – это был первый послевоенный выпуск. Помню, нам сказали, что на выпускной нужно сдать полностью стипендию или месячные продуктовые карточки.

Каждой выпускнице дали подарок – комплект учебников с 1 по 4 класс. Всех оставили работать в Воронеже – в открывающихся школах катастрофически не хватало учителей.

– Я помню, как у нас одна девочка плакала, просила направить ее в свою деревню, но ей было сказано – работай в Воронеже. Только через год, когда состоялся следующий выпуск, ей разрешили уехать.

Через три года Юлия Павловна поступила в педагогический институт на исторический факультет. Училась на дневном и учила ребятишек. Потом перешла на заочное отделение, преподавала историю, была завучем. Всю жизнь проработала в одной-единственной школе – №26.

– На пути моей сиротской жизни встречались только добрые, отзывчивые люди, – с благодарностью оглядываясь на свою жизнь, говорит Юлия Павловна. – Вы напишите, пожалуйста, что в те тяжелые годы все люди как один работали на благо страны, на благо города. Для нас не просто лозунгом было «Из руин и развалин, из пепла пожарищ мы восстановим тебя, родной Воронеж», а смысл жизни состоял в этом.

КСТАТИ

8 апреля 1970 года Юлия Павловна Маркова была награждена медалью «За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны».